— А как вы думаете, зачем могли быть сделаны эти фотографии? — задал очередной вопрос Игнатов.
— По разным причинам, — пожал плечами коллекционер. — Например, чтобы показать их кому-то для оценки или для фиксации наличия этого кимоно, в свете того, что оно считается утерянным. Это первое, что лично мне приходит в голову.
— А для определения того, что это, например, подделка?
— По фотографии это определить невозможно — нужно держать окимоно в руках.
— А много в Москве специалистов, вроде вас?
— Чуть больше десяти. Еще в Ленинграде есть четверо, трое в Волгограде. Остальные находятся за пределами РСФСР.
В это время раздался звонкий лай пуделя Фанечки, которая таким образом отреагировала на то, что внук коллекционера устроил гонки по детской площадке с девочкой, примерно одного с ним возраста.
— Ваня, смотри не упади! — крикнул внуку его дедушка.
— Забавные у вас внучата., - произнес Игнатов, глядя на то, как резвятся дети вместе с собакой.
— А у вас, простите за бестактность, семья есть? — поинтересовался коллекционер.
— На данный момент уже нет, — коротко ответил Игнатов. — И детей, кстати, тоже. Как там у Есенина:
…Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И разбитое зеркало…
— «Черный человек», — выказал свои познания в поэзии коллекционер. — Кстати, Есенин любил собак. Помните, его «Посвящение собаке Качалова» или пронзительную «Песнь о собаке»? Последнюю без слез читать невозможно:
…И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
— Если вы любите Есенина, обязательно должны завести себе собаку, — дал неожиданный совет сыщику коллекционер. — Очень советую пуделя — добрейшее и умнейшее создание. Среди всех собак он на втором месте по своему интеллекту.
— А на первом кто?
— Колли. Но они крупные собаки, а вот пудели совсем как дети — всегда скрасят ваше одиночество.
— Спасибо, но с моей сумасшедшей работой заводить домашних животных не резон. Вы лучше подскажите, как нам выйти на обладателя этого окимоно. У нас ведь кроме этих фотографий ничего больше нет.
— У вас два пути: либо обойти всех названных мною российских коллекционеров — а их, помимо меня еще семнадцать человек. Может, они что-то и знают. Либо связаться с одним лишь человеком, который живет в Харькове. Это директор того самого Исторического музея, который пострадал во время бомбежки — Сидор Ефимович Ковальчук. Ему уже за семьдесят, но держится он еще молодцом. И память сохранил отменную.
— А почему его кандидатура перевешивает все остальные? — удивился Игнатов. — Ведь с момента пропажи коллекции прошло уже более сорока лет?