исчез из города» – это такой эвфемизм для слова «прирезали»? И почему он начал с середины слова в середине фразы? Он что, страдал дисграфией?»
Почувствовав мое недоумение, Динь-Дон продолжил, засовывая босые ноги в незашнурованные ботинки:
– Когда мы жили в Атланте, я был в тусовке, которую называли «Парни из сто шестьдесят восьмого на Брук-стрит». Мы все жили в этом дерьмовом домище, и это был адрес – 168 Брук-стрит. – Улыбаясь, словно вспомнил добрые старые времена, он добавил: – Они называли меня Лишайный Джеймс.
Лааадно, по поводу этого перла у меня возник только один вопрос. Я изо всех сил пыталась не показать своего отношения ко всему этому, задавая его.
– А почему они называли тебя Лишайный Джеймс?
– О, да потому, что у меня был лишай. Это было действительно мерзкое место.
У меня не было слов. Мой мозг растерял все слова. Только электромагнитная пульсация всех чувств, вставших дыбом, и звон тревожной сирены и мигающих стрелок, показывающих мне на выход. Я только что потрахалась с парнем, у которого не только был – ну, по крайней мере, я надеялась на прошедшее время – лишай, но который еще и гордился этим прозвищем!
Прежде чем я успела подобрать свои пожитки и ломануться с позором через двор к выходу, Динь-Дон повернулся, чтобы подобрать свой ремень. И я увидела его правую руку.
На первый взгляд это выглядело как обычная этническая картинка – яркие черные линии, которые раздваивались сверху, а книзу сходились в острие. Я почти не обратила на нее внимания, торопясь смотаться оттуда, но все же заметила, насколько она простая. Обычно этнические узоры более затейливые и занимают больше места. А у этой штуки было просто три конца, и никаких завитков или наворотов. Больше всего она напоминала толстую, остроконечную, плохо нарисованную букву «У».
Я просто должна была спросить. Снова стараясь не выдать своего ужаса, я указала на его правое плечо:
– А расскажи вот про эту?
Он снова улыбнулся своей милой, невинной тут-совершенно-нечего-стесняться улыбкой и сказал:
– О, это моя родовая картинка.
Я фыркнула. Просто не смогла удержаться. Было так мучительно сдерживать подступающую истерику.
Пока я, закусив губу, тщетно пыталась подавить смешок, Динь-Дон рассеянно подбирал остатки своей одежды, продолжая рассказ:
– Ну да, она не совсем закончена, но у меня тогда не хватило денег на все, ну и… Ну, ты понимаешь.
«Не совсем закончена? Да там и половины не сделано! Это просто чертова буква «У», ты, безмозглый дебил!»
Ну и все. Настроение было убито окончательно, и мне срочно нужен был душ со скипидаром. Срочно.