Спустя всего полгода после родов я не особенно рассматривала себя в зеркало в полный рост. Я еще не вернулась к своему добеременному весу, и, как любой человек, проведший большую часть своей жизни с пищевым расстройством (или тремя), я знала, что зеркала и весы лгут. Они шепчут твоей душе разные лживые вещи – про твою красоту, про твою значимость. Так что чем меньше с ними общаться, тем лучше.
Но прошлым вечером, в том зеркале, тело, которое я увидела, было… на удивление возбуждающим.
Поскольку я кормила, моя обычно маленькая грудь была больше размера на два, а с руками, закинутыми за голову, живот казался почти плоским. Мои бедра, немного шире, чем раньше, уравновешивали размер груди и придавали моему силуэту очертания песочных часов. Я никогда в жизни не думала, что моя мальчишеская фигура на такое способна. В этой богине похоти, глядящей на меня из зеркала, не было ничего мальчишеского. У нее были формы. Она была плодородной. И вся она была окутана густой волной рыжевато-пегих волос, словно шалью из меха норки.
Кен слегка развернул меня боком, приникая ртом к моему правому соску, который был трижды за три года подвергнут пирсингу в мои подростковые годы.
(Мое тело дважды отвергало пирсинг с этой стороны, но я повторяла: «Тело, иди к черту! У тебя будет ДВА проколотых соска, а не ОДИН. Не учи меня, как мне жить!» И продолжала перепрокалывать его, потому что раз уж ты уродилась единственной на планете девочкой без сисек, то тебе совершенно необходимы проколотые соски, чтобы не было стыдно снимать с себя майку перед парнями. Так что это просто чудо, что я вообще смогла кормить грудью из этого соска, с учетом всех шрамов, оставшихся от моей юности, исполненной мазохизма.)
Кен ласково провел по соску языком, прежде чем ухватить его зубами у основания. От этого ощущения у меня поджались пальцы на ногах, так же как от ощущения прохладного воздуха, когда сосок внезапно выскользнул из теплоты его рта.
Большая ванная в нашем доме похожа на темную пещеру с высокими потолками, все стены в которой выложены каменными плитками. На ощупь они твердые и холодные, и каждый раз, когда я туда захожу, я почти ожидаю увидеть сталактиты, нависающие над головой.
Так что в этой ванной каждый сантиметр моего тела жаждал тепла во рту Кена. И я точно знала, что, по крайней мере, одна часть его тела жаждет тепла моего.
Протянув руку, я цапнула с раковины маленькую вибропулю. Повернувшись, я схватила Кена за плечи и развернула наши тела так, что он оказался к раковине спиной. Начав со стиснутой челюсти, я покрыла влажными поцелуями его шею и грудь, одновременно сунув вибратор в его левую руку. Наклонившись, я взяла в руку его напряженный член и провела по нему языком волнообразными движениями снизу доверху, одновременно подвинув бедра и подставив ему свою задницу.