– У нас в библиотеке давно уже, чтобы книгу целиком не пришлось сдавать в спецфонд, ввели практику вымарывания вредных фамилий и фактов. Приходит разнарядка, – что закрасить. Каждый отдел выделяет активистов, мы беремся, – в этот момент Морской больно пнул Свету под столом ногой. – Ой! – мгновенно сориентировалась она. – Я отвлекаю вас ненужными подробностями. Сейчас перейду к главному. Так вот! Вопрос: как не испортить мысль, изъяв из нее часть? Тут тоже нужен творческий подход. Вообще-то я давно уже сама решаю, как лучше зачеркнуть. И раньше все были довольны. А недавно руководитель группы как с цепи сорвалась. «Почему фамилию автора статьи Кулиша закрасили, а внутренность статьи не трогаете? Фамилия Курбаса тут раз пять встречается! Где ваша хваленая скрупулезность, Светочка?» И как ей объяснить, когда сама не понимает? Ведь это сборник! Брошюра «Театр русской драмы», стенограмма обсуждения партактивом Ленинского района спектакля «Интервенция». И каждый там открыто говорит, что думает про спектакль и театр. И Микола Гурович Кулиш тоже говорит. Да, имя его нынче надо всюду зачеркнуть, но сама его речь – полезная. Он говорит, что рад открытию русского театра в Харькове, что теперь, сам посмотрев работу труппы, он уверен, что политика прежнего руководства Наркомпроса, из-за которой 10 лет у нас не было русского театра, – чудовищна. Признает свои ошибки. Сам извиняется, мол, да, он раньше писал только на украинском языке, но теперь понимает, что и на русском можно сделать хорошую советскую пьесу. Обязуется попробовать! – Явно недовольный речью спутницы Морской красноречиво закатывал глаза к потолку и вообще делал всяческие знаки. – Я не могу рассказывать секрет, не описав сопутствующие обстоятельства! – напрямик сообщила ему Света. И продолжила: – Микола Гурович признает, что желание товарища Курбаса делать исключительно национальный, да к тому же аполитичный театр – трагедия, заведшая «Березиль» в тупик. Понимаете? Имя Леся Курбаса упоминается в ругательном смысле. Зачем же тогда его вычеркивать? – Тут Света наконец решилась на признание: – В общем, я начальнице своей покивала, а в статье, кроме имени автора речи, ничего не вычеркнула!
В комнате воцарилась драматическая тишина. В глазах присутствующих читалась смесь ужаса с уважением: вот это выстрел так выстрел!
– И вот еще! – для пущего эффекта добавила Света. – Мне стыдно не только за нарушение распоряжения руководительницы, но и за собственные мысли. Так сложилось, что я Миколу Гуровича знала лично. И я уверена, что он так про «Березиль» на самом деле не думал. И, может, было лучше вообще тогда всю эту речь его из книжки вымарать. С другой стороны, если все зачеркнуть, от них – от Курбаса, от Кулиша, от «Березиля» – вообще ничего не останется! Понятно, что они сбились, повернули не туда и в сложное для страны время их ориентиры вредны, но ведь не всегда… Пусть остаются имена хотя бы там, где это не опасно…