– А взрыв с выбросом газа действительно бывает? – спросила Галя. – А последствия для здоровья будут? Дедушке это ничем не грозит?
– Всякое бывает, – пожал плечами Ткаченко. – Обследования Воскресенского и Горленко должны показать, что это был за газ. Про взрывы уже понятно, что было два самодельных устройства. Распылялся газ автоматически или вручную – мы не знаем, но понятно, что сами взрывы понадобились, скорее всего, чтобы посеять панику: Горленко с товарищами не должны были успеть сориентироваться, покинуть помещение или защитить дыхательные пути.
– Я рад, что вы уже не подозреваете Николая, – сказал Морской, переосмысливая услышанное.
– Подозреваю, – ответил Ткаченко серьезно. – Вынужден подозревать. Он мог заблаговременно оставить устройства в квартире у адвоката, потом привести ребят и… По крайней мере половина вопросов по обстоятельствам тогда отпадает. А это один из главных моих принципов, который никогда еще не подводил: чем меньше в версии вопросов, тем она вероятнее.
И тут вошла санитарка. Большая и суровая, она то ли по глупости не соблюдала никаких табелей о рангах, то ли просто не догадывалась, кем работает Игнат Павлович.
– Вам сказано закончить балачки, забрать вещички и очистить помещение, – заявила она и, в упор глядя на Ткаченко, пустилась в какие-то непонятные объяснения. Оказывается, Кирову нужно было уезжать, а нахождение посторонних в отделении без него не допускалось.
– Ох, да, мне же надо договорить с Николаем, – послушно распрощался с Морским и Галочкой следователь. И вдруг добавил жалобно и грустно: – Я, честно говоря, не представляю, с чем к нему идти. Не вижу ни малейших признаков прогресса в деле и уже даже не знаю, о чем расспрашивать подозреваемого. Тьфу! Может, зря я взял расследование на себя?
Последний вопрос был явно риторическим. Игнат Павлович ушел в отделение, а Галочка с Морским пошли к воротам. Похоже, Ткаченко чем больше рассуждал об этом деле, тем менее оптимистично относился к результатам. Морскому же, наоборот, казалось все понятным: Саенко, желая отомстить за попытки ареста два года назад, нанял Иванова, пообещав смягчить тому судебный приговор. Задача: убить сопровождающих и все свалить на Доценко. Но Воскресенский – ведь Коля прикрыл его собой – тоже остался жив. Саенко попытался устранить свидетеля, но понял, что тот ничего не видел.
– Хотела бы я быть уверена, что Саенко понял, что дедушка ничего не видел, – произнесла в этот миг Галина, и Морской застыл, соображая, что вероятнее – что девушка читает мысли, или что он все предыдущие рассуждения, сам того не замечая, говорил вслух? – Но что это и я о грустном тоже, – продолжила она. – Расскажите лучше что-нибудь, чтобы скрасить путь.