Морской понял, что гость опасается прослушки, об установке которой чуть ли не в каждой квартире давно ходили слухи. Было забавно, что Саенко, с его-то должностью и доступу к секретной информации, верит в эту ерунду.
«Что ж такое секретное он собирается мне сообщить?» – мысленно пытаясь подготовиться к разговору, Морской тянул время, то перетаскивая стулья на балкон, то освобождая изящную литую кабинетную пепельницу. В голове при этом крутилось нелепое: – «Станет юлить или напрямую прикажет устраниться от Колиного дела? Будет расспрашивать про Галю или специально нас разделили, чтобы допросить поодиночке и понять, кто из нас что знает? Понял ли он, что я разгадал причину состояния Воскресенского?»
Морской не предложил гостю ни чаю, ни чего-либо покрепче, всерьез считая, что Саенко лучше не предоставлять доступ ни к чему такому, куда можно было бы подсыпать яд.
– Я слышал, ты играешь в преферанс? – ошарашил вопросом гость.
– Ну… Не то чтобы… Но да, – Морской решил не врать в тех аспектах, которые противнику наверняка доподлинно известны. – Собираемся с приятелями расписать пульку.
– Где? – не отставал Саенко.
– То тут, то там. Обычно на квартирах, но пару раз и в конференц-зале редакции оставались… В нерабочее время, разумеется. Для сплочения коллектива, так сказать.
– А как тогда тебе такое? – Саенко протянул Морскому картонку, напоминающую дореволюционную визитную карточку. Такими рекомендовались в старину: витиеватый наклонный шрифт строгого «визиточного» образца, надписи исключительно информационные, никаких тебе картинок или рамочек, как в современной рекламе. «Семенов Семен Семенович» – значилось на карточке. В положенной для рода деятельности строке было написано: «Историческая реставрация игорных заведений. Клуб». В отведенном для адреса месте: «Справки наводить в доме Куни – укротительницы джаза».
– Мне вместе с этой карточкой попала информация о подпольном игорном клубе, – начал Саенко. – Там, говорят, раздолье для азарта любого рода. Но попасть туда непросто. Часть контингента приводят по рекомендации: кто должника своего притащит, чтоб на виду был и, отыгравшись, сразу долг отдал, кто богатенького куркуля приведет, чтобы обыграть… А посторонних вроде как берут, но чинят столько трудностей, что сунется лишь тот, кому совсем охота. Тебе – охота! – не терпящим возражений тоном сообщил Саенко и продолжил: – Бумажка эта, как ты видишь, для отвода глаз – из нее все равно ничего не понятно. Куда идти, что говорить, о чем наводить справки? Вроде прежде, чем начать разговор, тебя проверят – правда ли, что ты игрок, какая твоя репутация, какая биография, – короче! – Саенко криво усмехнулся. – Они мне интересны. Всяко в жизни было, и в свое время я в игорных заведениях блистал. Поможешь разгадать, что это за клуб, – он вывернул все так, будто вовсе не просил о помощи, а отдавал распоряжение. И, как ни грустно, он был в своем праве. В те времена, когда Саенко с Морским общались довольно тесно, Степан Афанасьевич спас жизнь Морскому и его друзьям, поэтому считал, что может рассчитывать на помощь в любых вопросах.