Поволоцкий никак не хотел сдаваться и уже протягивал купюру.
– Погоди, Саша! Давай тогда уж разберемся досконально, – Морской обернулся к просившему. – Как хоть зовется этот ваш поэт?
– Вот, говорю же, совпадение какое, – не смутился коротко стриженный. Тут только Лара поняла, что перед ней тот самый попрошайка, которому отказала женщина в коридоре. И про строки, принадлежащие перу поэта Карня, Ларочка тоже вдруг догадалась. Но парень продолжал: – Поэт Карнь, о котором вы говорили, и есть мой друг. Я для него и собираю…
Ларочкино возмущение пересилило природную стеснительность. Она вырвала из пальцев мошенника отцовские деньги, посмотрела на него уничтожающим взглядом и холодно проговорила:
– Такого поэта не существует. Они его только что выдумали. Принадлежит «перу Карня» – это про «перукарню», то есть про «парикмахерскую». Вон, вывеска за окном. Вам, молодой человек, должно быть стыдно. – Лариса переключила негодование на отца: – А тебе, папа Морской, еще стыднее: за то, что зовешь в дом кого ни попадя да еще и деньги транжиришь, как империалист…
– Спасибо, дочь, приветствую! – Папа Морской, похоже, только что заметил присутствие Ларочки. Покорно приняв из рук дочери спасенную купюру, он сделал грозный вид и обратился к обманщику: – Тебя, незваный гость, спустить с лестницы, сдать жене участкового или сам уйдешь?
– Тьфу, крохоборы! – снова выругался мужчина и убежал.
– Я провожу, – невозмутимо промолвила дама и хищно бросилась следом.
– Ай, тетенька, не бейся! – послышалось из коридора.
На какое-то мгновение воцарилась тишина. Прервал ее Поволоцкий.
– Нехорошо вышло, – вздохнул он, задумчиво выпустив колечко дыма. – Мы сами породили поэта Карня, а теперь сами же убили его. А что, если мы просто угадали? Что, если Карнь и правда существует, а парень не соврал про совпадение? Надо было уговорить попрошайку почитать стихи, принадлежащие перу Карня. С перепугу он наверняка что-нибудь сочинил бы, и, вероятно, мирозданье надиктовало бы что-то стоящее.
– Ох уж мне эти ваши фантомные боги! – укоризненно покачал головой Морской и переключился на дочь. – Пойдем, я столько рассказывал про тебя Вольфу, что он расстроится, если вас не познакомить.
* * *
Деваться было некуда, и Лара двинулась к дверям гостиной. Вообще-то никакая это была не гостиная – просто одна из двух комнат, принадлежащих папе Морскому. Да, большая (на два окна и с балконом), да, не заставленная лишней мебелью. Но любой нормальный практичный человек использовал бы ее для жизни. Морской отдал помещение исключительно для приема гостей, а сам совмещал спальню, кабинет и столовую в дальней комнате, заваленной книгами и вещами.