1
Сирая жизнь кузнеца Кости Коргуева катилась, набирая обороты, вниз, как колесо, случайно пущенное на волю. Пнуло Костю Коргуева под гору само обустройство жизни в некогда богатом поселке Хаапасуо, где нынче из последних сил чадил металлокомбинат, выпускающий стиральные доски, тазики и садово-огородный инвентарь, востребованный разве что самим поселковым людом.
Лет десять назад, когда Костя пришел после армии в кузницу, и работа была, и деньги. Особенно помнился заказ для мужского монастыря, восстанавливаемого по соседству. Ограду ковали и кружевной крест. Ой, как тонко он вычертился на ясном небе, когда водрузили его на самую маковку!
Бабка аж расщедрилась, подарила Косте старинный нательный крест – массивный, из чистого серебра. Рубаху на груди распахнешь, а там крест выпуклый увесисто лежит, подпертый упругими круглыми мышцами. Вот и разгуливал Костя нараспашку до самых морозов: девки на этот крест клевали, как на мормышку. Костя был собой красивый, смуглый вроде цыгана, глазищи черные, – из зависти говорили, что мастью он удался не в Коргуевых-кореляк, а в вороную кобылу. Кобылы у Коргуевых не было уже давно, да и отец с матерью померли. Бабка только до сих пор скрипела.
Дом Коргуевых, срубленный лет пятьдесят назад возле самого озера Хуккаламба, на скале, с течением времени оказался на отшибе: щитовые дома, в которые селили семьи рабочих, ставили на рыхлой почве, чтобы подвести водопровод. Всякую зиму он все равно промерзал насквозь, так что разницы никакой не было. Кстати, Коргуевым и до воды ближе, и до клюквенного болота – всего километра полтора.
К тридцати годам гадливо сделалось Косте жить. Ожидать от этого паскудства, главное, больше нечего. Вроде все уже успело случиться, ну, что с мужиком может случиться в жизни: армия там, любовь… А была любовь? Да хрен его знает!
В самом начале гадкой, как и вся житуха, мозглой весны Костя Коргуев колол во дворе дрова, за зиму схваченные морозом до сердцевины, а теперь разбухшие от влаги. Субботний день только завязывался, а продолжать его уже не хотелось, тем более, в карманах вторую неделю гулял ветер. Краем глаза он наблюдал, как внизу, под скалой, по поселку шастает Пекка Пяжиев, очевидно имея кое-что на продажу или в обмен на водку: те же плоскогубцы или прочий ворованный с комбината инвентарь. Он перемещался от дома к дому короткими перебежками, наконец заглянул и в коргуевский двор.
– Коська, слышь…
– Да иди ты, Пяжиев, на хер, – Костя хряпнул в ответ топором о полено. – Самому глотку промочить нечем.