– Я че пришел-то. На той неделе волки у директора комбината собаку задрали…
– Жаль, не его самого. Сколько кровушки нашей выпил.
– У Тергоевых зарезали пять овец…
– Меня еще недельку подержи без зарплаты – сам скотине горло порву.
– Да ты слышь, директор-то обещал пять ящиков водки выставить на облаву. Праздник для загонщиков. И закуски, грит, соображу, так чтоб не одну консерву, а культурно, из директорского фонда угостить. Ну так че, ружьишко у тебя не заржавело?
Костя прикинул. Ружьишко пылилось без надобности года три. Какой он охотник? Батя вон зазря по воронам палил. Прежде премию давали за вороньи лапы…
– Праздник, гришь… Ну, можно положить парочку серых, – Костя бросил лениво.
– Да какую парочку? Накроем логово, по льду-то им не уйти: рыхлый лед.
Костя согласился безучастно, даже не обрадовавшись гульбе на халяву.
– Коська, слышь, я еще че пришел… – не унимался Пекка.
– Ну, сказал же: иди ты на хер со своими плоскогубцами!
– Какими плоскогубцами?
– А которые ты мне за водку всучить желаешь.
Пекка шмыгнул носом обиженно:
– По-твоему, я алкаш?
– А кто нынче не алкаш? – ответил Костя слегка удивленно.
– Ну вот, к примеру, ты. Я потому тебя и приглашаю, заходи седня вечерком, посидим…
Костя отложил топор в сторонку и пристально обозрел Пекку. С чего вдруг Пяжиев зазывает в гости?
Квартирка Пекки Пяжиева в типовом двухэтажном бараке выглядела бы вовсе не жилой, если бы не объедки, конфузливо прикрытые плошкой, да пара-другая маек на веревке поперек кухоньки с дровяной плитой.
Пространство стола занимали банки с расквашенным вдрызг перцем, миска с кислой капустой и кастрюля с картошкой, источавшая дразнящий запах. По центру находилась едва початая бутылка. За всей этой снедью прорисовывалась девица с блеклыми глазами и тонкими прядями почти белых волос. На Костино приветствие она мяукнула, едва открыв рот, усаженный острыми зубками.
– Сеструха моя, – представил Пекка, и в голосе его сквозануло что-то вроде гордости. – Садись, в ногах правды нет.
Костя хмыкнул, метнул под себя табурет и, не спросясь, плеснул в стакан. Опрокинув водку одним махом в рот, он смачно, от души, выругался.
– А что это вы матом ругаетесь? – вдруг резко выдернулась девица.
Костя даже икнул, подавившись воздухом.
– Подумаешь, какие мы нежные!
– Городская, чего с нее взять, – поддержал Пяжиев. – Закончила педучилище, вот с города вернулась домой, на родину.
– А че так? Пришлась не ко двору?
– Работы нет, жить негде, – объяснила девица, смягчившись.
– Я грю, будет в детском саду работать при комбинате, – Пекка разлил по стаканам водку, в том числе и сестре. – Все при деле, и дом родной. У меня тоже зарплата кой-какая, пропасть не дам.