Баня-то у него какая? Известно, самодельная, с каменкой. Поверх каменки – бак. Того и гляди задницу подпалишь, не раскрутиться. Однако умудрялась-таки Катерина и в этом пространстве пагубной склонностью Костю подзаразить. Раскинется оголенная на полке, Костю к себе притянет, зубками острыми своими в шею ему вопьется. Огонь еще полыхает в каменке… Ад, да и только. Так и прокувыркались до самого бабкиного приезда, Костя аж счет времени потерял. Очухался: август, лету конец.
Бабка воротилась смурная. Про поездку свою распространяться не стала, а только, улучив момент, вечерком отозвала Костю на двор.
– Че, внучок, производственного результата достигли?
– Какого еще результата?
– Какого?! Ты думаешь, я запросто так ездила в гости?
– А то зачем?
– Тьфу, леший! Затем, чтоб тебе Катерину брюхатить не мешать, ну!
Костя смутился, аж покраснел:
– Это мы завсегда успеем.
Он пробовал отшутиться, но бабка прочно в него вцепилась:
– Гляди, дело-то тяжкое.
– Да уж куда тяжче! – Косте вспомнились банные эпизоды, и он невольно покачал головой.
– Ты, может, не маракуешь, а у меня глаз наметан. Я сразу смекну, кто настоящая баба, а кто курва.
– Че? Ты, бабка… Ты че говоришь?!
– О-ой, стыдобушка на весь поселок! Рассказывали мне, поди, как вы кажный божий день баньку топили. Дымок-то далече видать! Бабы только сунутся в огород: ан, гляди, уже и чадит на горке. Знамо дело, Коська старается, ребеночка заделывает. Ну и где результат, а? Пустехонька твоя Катерина.
От бабкиного откровения Костя аж испариной изошел. Выходит, про их приключения весь поселок судачил. Вон оно ка-ак!
К ночи ближе, отработав свое в постели, притянул он к себе Катерину и в самое ухо ей зашептал, чтобы только бабка не слыхала:
– Кать, а ты… ты не беременная часом?
Катерина прыснула:
– Да с чего ты взял? Огурцов насолила, так сейчас самое время. Или все разом беременные по осени?
– Ну… это… вроде мы с тобой каждую ночь… И днем тоже случалось.
– Мало ли что случалось. Сейчас с этим просто. Не хочешь ребеночка – пожалуйста: таблетки есть всякие…
– Таблетки?! – Костя аж подскочил.
– Дурачок ты у меня. Зачем же сразу ребенка? Надо немного и для себя пожить, куда торопиться. Или не хорошо нам вдвоем?
Костя молчал, вперившись во тьму, за которой угадывались чуткие бабкины уши, и наконец тихо ответил:
– Могла бы предупредить. А то люди всякое говорят…
– Да ну брось ты! Поговорят и перестанут. Зачем нам жизнь свою по людям равнять? Да ты же сам ничего не говорил про ребенка.
– А че лишнее говорить? Женился я на тебе. Само собой, и дети должны быть. Иначе зачем жениться? Ты… вот что, давай-ка с этими таблетками кончай, – Костя пробовал придать голосу строгость. – А то я… гляди… того…