Но вот что странно: Костины выпады Катерина сносила спокойно и вроде даже с усмешкой. Напьется мужик, побуянит, а там проспится – и снова человек. Что-то новое появилось во взгляде ее, чего, честно говоря, Костя даже страшился. Двинет ей пару раз, а она только отряхнется и все глядит эдак пристально, будто не видела никогда. Он: «Ну че вылупилась?!», а она глядит, хоть ты тресни!.. С наружности Катерина интереснее заделалась, Костя сам удивлялся: в жены брал никудышку, а она возьми да брызни цветом. Тут же кстати и предчувствия его посетили.
Как-то дядя Вася выходил из магазина, прижимая к телогрейке буханку хлеба, и почему-то Костю на этом зрелище остро прошибло: будто он может утратить то, что сейчас имеет. Что-то весьма обыденное, как хлеб, и столь же надобное. И вот он сызнова ощутил, как в груди двинулось сердце. Костя поспешил домой, держа руку на сердце – в опаске, что оно вот-вот вымахнет из груди, вломился в сапогах прямо на кухню. И тут только слегка отпустило. Катерина, дуя чай в безмыслии, вздрогнула на хлопок двери.
– От, чумовой! – она резанула всегдашней своей насмешкой.
Костя взял табуретку, но не присел, а так и остался с табуреткой в руках.
– Ну, ты чего?
– Нет, я пойду… сперва сапоги сыму.
Вернувшись, Костя налил себе чаю и долго дул в блюдце, хотя чай был стылый, потом выдохнул разом:
– Как ты хоть живешь, Катерина?
Она прыснула:
– А то ты давно меня не видал.
– Видать-то каждый день вижу, только не знаю… это… как и сказать… Ты другая какая-то стала.
– Мужняя жена, понятно, не девка, – в голосе ее притаился страшок.
– Нет, я так чувствую, что и говорить с тобой теперь сложно. А как хорошо мы жили!
– Кто же виноват в этом, Костенька?
Костя вскинул глаза:
– Да уж не я, Катерина. Нынче тебя и Мурка чурается.
И верно: прокравшись с улицы, кошка затекла на кухню, явно хоронясь от Катерины, и, засев в уголку у печки, щерилась оттуда.
Тем же вечером, лежа рядом с Катериной в постели, Костя вновь ощутил смятение, и озарила его темная догадка:
– Катерина, ты, похоже, любовника втихую себе завела?
– Скажешь тоже: втихую. В деревне живем, каждый шаг на виду.
– Вот-вот, а чей-то ты на пятый километр в гостиницу зачастила? За зиму третий раз!
– Будто не знаешь. Финны гуманитарку в гостинице скинут – и назад, в поселке-то они чего не видали? А меня всякий выходной командируют от яслей. Да что я объясняю тебе? Сам-то во что одет?
– Прожил бы я и без тех штанов, которые ты надыбала заодно с детсадовским тряпьем. А вот ты последнее время чей-то больно смазливая стала. Я бабам доверять не привык.