Выйдя на крыльцо покурить, Костя приметил волчью шкуру, развешанную на перилах.
Поднявшись чуть погодя, Катерина объяснила, что в шкуре завелась моль, вот и пришлось вынести ее на двор проморозиться, с вечера еще.
В обеденный перерыв мужики судачили, что прошлой ночью волки опять безобразили в поселке. Сперва будто рыскали по центральной улице, от памятника Ленину к комбинату, спугнув одну загулявшую парочку. А после набедокурили у дяди Васи в курятнике: задрали петуха и несушку. И будто бы даже не подкапывались под забор, как принято у них в псином роду, а лапой ухитрились отворить калитку…
– Это ж разум человечий в ихню волчью башку вселился! – сокрушался дядя Вася, непрестанно отплевываясь. – Видал же я их, видал, как они со двора когти драли. Главное, стерва эта напоследок зыркнула на меня и пасть еще так растянула, вроде как лыбилась.
– Ну ты загнул: лыбилась. Волчара, она волчара и есть, – мужики реготали над чужой бедой. – Ей жрать охота, а ты психологию развел…
– «Психо» – от слова «душа», грубо говоря, происходит. Темный вы народ! Кто б из вас хоть раз на эту суку взглянул, сразу б и просек, что у ней не просто мозги, а еще и кой-какое «психо».
– Так че, выходит, только сука эта волчья с виду умна? А приятель ее?
– Кобель, он и есть кобель. У него один интерес: лапу задрать. Он, сволочь, мне забор-то пометил, территорию свою, так сказать.
Мужики опять реготали. И только Костя сидел смурной, чувствуя за собой непонятную вину.
– А я тут, грешным делом, на днях в газете прочел, – продолжал дядя Вася, – что в годину усугубления народной беды волки плодятся нещадно.
– Какая ж нынче беда? У нас вся жисть, почитай, беда, – выдернулся Кабоев.
– Я говорю: в годину у-су-губления беды. Сечете, нет? Народ наш всегда бедовал, это правда, а нынешней зимой вода в трубах колом стоит, значится, еще туже стало. Зарплаты не дают второй месяц – вот и волки плодятся!
– Да-а, газета зря не напишет, – мужики чесали затылок.
– Кончай ты, дядя Вася, мозги пудрить! – не выдержал Костя. – Директор не на волчий же счет денежки наши перечисляет, ихние бытовые условия улучшать!
– Ай, нет, ты слушай-слушай, че я еще-то вычитал, – дядя Вася обращался почему-то именно к Косте. – Волк плодится не в меру – это полбеды. Но ведь с ростом ихнего поголовья появляются оборотни, верволки по-русски. Это когда днем человек, а ночью – волк, и повадки волчьи. Вот мы сейчас сидим, а он, может, по поселку гуляет в людском обличье, вынюхивает, чей бы кровушки еще напиться.
– Да заткнись уже, дядя Вася! – взвился Костя. – Без тебя довольно брехни наелись. Верволк, твою мать! Я все же среднюю школу кончил.