— Ваша светлость! — старался урезонить принцессу Клару Марию мастер. — Не могли бы вы не шевелиться? Иначе ваше изображение будет далёко от идеала.
— Могу себе представить, — хмыкнула Шурка.
— Вот и стойте смирно.
— Слушаюсь и повинуюсь!
— Нет, это решительно невозможно! — всплеснул руками портретист, когда его модель в очередной раз дрогнула. — Вы ни секунду не желаете находится на месте…
— Простите, мастер, — повинилась девочка, — но мне ужасно трудно стоять подобно истукану. Кстати, можно мне посмотреть на вашу работу?
— Смотрите, — пожал плечами художник – довольно почтённого вида дяденька примерно сорока лет от роду.
— Это что же, — изумилась непоседа, — вы только-только начали моё лицо?
— Разумеется! Мне от вас больше ничего не нужно. Для того, чтобы написать платье, я найду более спокойную натурщицу. Пока же я напишу эскиз с вашим лицом, а позже перенесу его на основное полотно.
— Неужели у меня такой глупый и напыщенный вид? — снова нашла к чему придраться непоседа.
— Это парадный портрет, моя госпожа. Вам полагается быть на нём важной и величавой, как это подобает принцессе!
— Скука смертная!
— О майн Готт! — застонал Болланд и счёл за лучшее выйти, чтобы дать себе время немного успокоиться.
Оставшись одна, Клара Мария стала с любопытством разглядывать рисовальные принадлежности, разложенные вокруг. Кисти, краски, палитру. Особое её внимание привлёк лежащие отдельно листы твёрдой бумаги – почти картона, и несколько заострённых углей, заменявших мастеру карандаши.
В своей прежней жизни Шурка очень хотела научиться рисовать, но в селе, где они жили с мамой, не было не то что студии, но даже самого захудалого кружка. Собственно, как и учителя рисования в школе, ставку которого подменял обычно кто-то из других учителей, а потому большинство её выпускников могли нарисовать разве что дом с трубой. Но юную художницу это не остановило и бумаги, с помощью карандашей краски и фломастеров, она перепортила столько, что мать только за голову хваталась.
Так что, когда она поступила в техникум, (дать обеим дочерям высшее образование, было для их семьи неподъёмной задачей) одним из наиболее трудных предметов для неё было черчение. Но, как говорится, терпение и труд всё перетрут, и она хоть и с немалыми усилиями, но освоила эту нелёгкую науку.
А дальше на помощь пришёл случай. Как и многие студенты, она старалась летом хоть немного заработать, а потому не чуралась никакого дела. Однажды ей предложили заняться ремонтом и она, недолго думая, согласилась. Вместе с компанией из таких же студентов, она ходила по квартирам и частным домам, в которых красили стены, клеили обои и вообще делали всё, что потребуется. И вот в один прекрасный день, когда заказ на ремонт уже был, а материалы ещё не привезли, она, шутки ради, расписала одну из стен остатками имевшейся у неё краски. Компаньоны не обратили на эти художества особого внимания, поскольку стены всё равно предстояло предварительно подшпаклевать, а затем грунтовать.