В общем, жили впроголодь, учились трудно, но не унывали, рассчитывая со временем вернуться домой и получить за муки перенесённые на чужбине вознаграждение. И тут как гром среди ясного неба! В Мекленбург приехал не кто-то, а сам митрополит Ростовский Филарет. А дальше ещё веселее, он в Росток пожаловал и пожелал увидеть студентов русских, поглядеть на их житьё-бытьё.
Ножин и прежде хуже всякой собаки был, а услышав про то и вовсе как с цепи сорвался и велел недорослям привести в порядок одёжу, да морды умыть, дабы они своими непотребными харями иерарха православной церкви в тоску не привели. А где тут рожа благообразная будет, когда кою неделю горячего варева не видели? С хлеба на квас перебиваются, то есть на пиво. Вот пиво у басурман хорошее, тут не отнять!
— Мир вашему дому! — пробасил Романов, заходя в отведённое для отроков помещение.
— С миром принимаем, — нестройно прогудели они в ответ и стали подходить под благословление.
Митрополит показался молодым людям совсем не злым, стал расспрашивать, каково поживают, усердны ли в науках, и давно ли были у причастия? С последним оказалось худо, поскольку посланный с ними инок занемог ещё в Ругодиве, да там и остался, болезный, а иного им до сих пор не прислали.
— Не годится юношей без церковного окормления оставлять, — покачал головой Филарет и обернулся к сопровождавшему его монаху: – Брат Пахомий, каково разумеешь?
— Благослови, владыко, — правильно всё понял тот.
— Быть по сему!
— Государь мой добрый, — вдруг бухнулся на колени один из недорослей Истома Дементьев. — Ослобони! Не дай загинуть в неметчине, отпусти душу на покаяние, разреши вернуться домой…
Глядя на него, стали смелеть и остальные и, горько жалуюсь на скудость, принялись молить его о возвращении в отчий дом.
— Давно ли науки изучаете? — нейтрально поинтересовался митрополит.
— Да уж второй год пошёл…
— И много ли постигли?
— Да все, какие есть!
— Ишь ты! А ну-ка расскажите мне вьюноши, о философии славнейшего мужа Аристотеля?
Студенты разом замолчали, будто наткнулись на невидимую стену, и лишь один из них, стоявший до сих пор смирно, кротко ответил:
— Не изучали мы ещё сего, владыко. Тут бы до тривиума с квадривиумом добраться, да где там… Только-только немецкий, да латынь разуметь начали, чтобы хоть как-то профессоров понимать.
— Как зовут тебя, чадо?
— Сергием крестили, владыко, Родионовым.
— А эти что же?
— Не гневайся на них, владыко, да только живём в таком гладе, что мудрено не зароптать. Кормов получаем столь скудно, что впору милостыню просить. Истома вот, не в укор будь сказано, хотел уже в холопы запродаться, насилу отговорили. Да что там о хлебе толковать, в церкви божией, сколько времени не были. Не к лютеранам же ходить, в соблазн себя вводя?