Всё это Катарина произнесла печальным, но вместе с тем торжественным тоном, с поистине королевским величием. Однако реакция юного принца оказалась весьма неожиданной:
— Матушка, как послушный сын я приму любое ваше наказание, однако настоятельно требую, чтобы меня именовали согласно моему титулу!
— Что это значит?..
— Прошу прощения, — счёл необходимым вмешаться Кароль, — но это я объяснил принцу Карлу Густаву, что он старший сын русского царя и потому имеет право титуловаться его высочеством…
— Варварский титул, — негромко фыркнул Глюк, — он не может быть ровней европейскому!
— …к тому же, — продолжал фон Гершов, не обращая внимания на слова епископа, — указом его царского величества я назначен старшим воспитателем его высочества. Поэтому я не могу согласиться с необходимостью наказания моего подопечного, до той поры, пока не узнаю обо всех обстоятельствах дела.
— Как вы смеете оспаривать решения её королевского высочества? — возмутился Глюк. — Это неслыханно!
— А разве герцогиня уже приняла решение? Простите, я его не слышал!
— Хорошо, — согласилась Катарина, — ваше преосвященство, соблаговолите повторить ваш рассказ.
— Только из уважения к шведскому королевскому дому… — поджал губы епископ. — Впрочем, извольте. Сегодня его светлость, принц Карл Густав, были чрезвычайно неусердны в изучении наук. Несмотря на мои неоднократные кроткие увещевания, принц не пожелал изменить своё поведение, и когда я пообещал его наказать… заметьте, только пообещал! Так вот, услышав о наказании, его светлость изволили кинуть в меня бронзовой чернильницей, от каковой я увернулся совершеннейшим чудом.
— Это неправда! — возмущённо воскликнул Карл Густав, но фон Гершов, положив руку на плечо мальчика, успокоил его порыв.
— Сохраняйте спокойствие, мой принц.
— Вот видите, — патетически воскликнул Глюк, — а теперь он обвиняет во лжи своего духовного отца!..
— Ваше преосвященство, — прервал его излияния барон, — позвольте задать вам один уточняющий картину произошедшего вопрос. Так сказать, чтобы видеть её целиком во всех деталях.
— Извольте.
— Чернильница полетела в вас до того, как вы совершили оскорбление величества или после?
— Что за домыслы!
— Я настаиваю на своём вопросе, преподобный! Это случилось до того, как вы дерзнули назвать великого герцога Иоганна Альбрехта, на землях которого сейчас находитесь – беспутным?
— Вы мне этого не говорили, — заметила герцогиня.
— А разве я не прав! — взвился понявший, что ему нечего терять, епископ. — Разве герцог не бросил жену и детей? Разве он не отрёкся от веры отцов и не впал в еретичество?