Вскоре он уже сидел в рубке своего корабля. Ящерица Мэллой, спасибо голокамере, стал свидетелем решающей схватки, и не мог говорить ни о чем другом. Найтхауку, наоборот, хотелось как можно быстрее обо всем забыть.
— Да что с тобой такое? — пожаловался Мэллой, когда звездолет взял курс на Тундру. — Ты убиваешь самую опасную женщину Внутреннего Пограничья, а ведешь себя так, будто потерял ближайшего друга.
— Может, так и есть.
— Ты псих? Она же чуть тебя не убила!
— У нас было много общего, у нее и у меня, — задумчиво ответил Найтхаук.
— Ты в этом уверен?
Найтхаук кивнул.
— Она могла стать моим другом.
— Ты точно псих.
Найтхаук пожал плечами.
— Можешь оставаться при своем мнении.
Мэллой вытащил из кармана маленький куб.
— Если я покажу это Маркизу, если он увидит, как ты предлагаешь этой сучке жизнь, служба для тебя закончится. Он в мгновение ока вышвырнет тебя за дверь.
— Я это переживу.
Мэллой бросил куб в корабельный дезинтегратор.
— А вот я скорее всего нет. Только ты стоишь между мной и очень медленной, очень мучительной смертью.
— Тогда ты по-прежнему у меня в долгу.
— Можно сказать, что да, — с неохотой признался Мэллой.
— Вот и славненько.
— Как я понимаю, ты заговорил об этом не просто так.
— Когда мы приземлимся, я хочу, чтобы ты кое-что передал от моего имени Жемчужине Маракаибо.
— Вроде бы Маркиз велел тебе держаться от нее подальше.
— Велел.
Мэллой вытаращился на Найтхаука.
— Все-таки ты псих.
— Я решил, что жизнь слишком коротка, чтобы тревожиться из-за приказов Маркиза или кого-то еще, — усмехнулся Найтхаук. — Пора подумать и о себе, потому что каждый человек, которого я здесь встретил, без единого исключения, старался или использовать меня, или убить.
— Только не я! — с жаром воскликнул Мэллой.
— И ты тоже. Разве ты не хочешь, чтобы я защищал тебя от Маркиза?
— Это обычная сделка, — возразил Мэллой. — Я оказываю услуги тебе, а ты — мне.
— Правильно, — кивнул Найтхаук. — Вот и пора выполнять условия нашей сделки.
— Послушай, что произошло в Ледяном Дворце? Ты же стал совсем не таким, как прежде.
— Я понял, что жизнь коротка, и каждый проходит отведенный ему путь в одиночку, — ответил Найтхаук. — Сегодня — первый день остатка моей жизни, и с этого момента я живу только для себя.
— Тебя подвигло на подобные мысли убийство одной женщины?
— И на подобные мысли, и на многое другое, — кивнул Найтхаук, думая о том, почему же теперь, провозгласив личную свободу, он не чувствует себя более свободным.