— Ррррр! — я сделала вид, что бросаюсь на него.
— А! — заорал перепуганный плотник, роняя молоток на ногу, а сверху неприбитую доску. — А!
Он прыгал, метался, орал, а потом случайно наступил на мою утреннюю морковку, поскользнулся, и в комнате снова стало светло-светло, а сломанные доски, и разбитые стекла художественно валялись вокруг распростертого на балконе тела, которое, судя по воплям, приходило в себя. Искушение воспользоваться орущей подушкой было столь велико, что пушистый десант в моем лице решил не терять время даром, прыгая с невидимым парашютом «Авось пронесет!».
— Тебе сильно больно? Все будет хорошо! Ты будешь жить! Я точно знаю! — участливо заметила я, скатываясь с него вниз и глядя в преисполненные ужаса глаза. — Потому что ты мне фотографию родных не показывал! А вот если бы показал, то все Поминай как звали. Короче, лежи, а я за подкреплением!
Еще бы! Перед побегом не мешало бы снова подкрепиться! Я бросилась вдоль балкона, увидела приоткрытую дверь в роскошные покои, прошмыгнула мимо служанки, которая надраивала пол, а через пару мгновений неслась по коридору.
Ступеньки вели меня вниз, а я чувствовала приятный запах жаркого. С каждой секундой становилось все жарче и жарче, где-то гремели крышки от котлов, слышалась суета, шум, гам, беготня. «Да помешивай!», — раздался грозный окрик, а следом звонкая затрещина.
Едва заслышав шаги, я юркнула в какой-то грязный, открытый мешок.
— Ну вот и последний! В золе спрятался! Ишь, шустрый! — меня схватили за уши, а я попыталась вывернуться, но чья-то рука тащила меня в сторону клетки. — Прогрызли, сволочи!
Несмотря на то, что я кричала, меня никто не слышал, зато меня внесли в огромную кладовку, в которой висели окорока, разделанная туша, стояли огромные бочки с пробками. Кто-то открыл сетчатую крышку и бросил меня на что-то мягкое. Крышка закрылась, щелкнула щеколда. Это мягкое подо мной зашевелилось, на меня уставились кролики.
— Двигайтесь! — хмуро поздоровалась я, глядя, как они смешно шевелят носами. Напротив, в такой же клетке, сидели и нервно кудахтали пестрые куры.
— От нашего стола — вашему! — мрачно заметила я, чувствуя себя, как в автобусе в час пик. Пятнистые, серенькие, беленькие, черненькие кролики встретили меня, как родную, облепив со всех сторон.
— За что сидим? — вздохнула я, осматривая пушистых сокамерников. — За капусту? Понятно! А мне просто красивой жизни захотелось! Дело притянуто за уши
Один, большой с черным пятном тут же стал меня заинтересованно обнюхивать.
— Так, молодой человек! — фыркнула я, чувствуя, как по моей голове тут же прошлась чья-то пушистая лапа. — Соблюдайте дистанцию! Не толпимся, проходим по салону! Вон, передняя площадка свободна!