Я пыталась что-то пискнуть, но крышка закрылась на щеколду.
— Требуй майонез! — кричала вслед я, вставая лапками на прутья клетки. Кухарка не обратила на меня никакого внимания, таща кролика в сторону кухни. — Пусть тарелка будет тебе салатом, а майонезик холмиком!
Кролики зашевелились, как ни в чем не бывало, а серый снова радостно попытался на мне жениться по залету.
— Даже не думай! Раньше надо было думать о стакане воды! — шмыгнула я, провожая взглядом ушастого везунчика и отбиваясь лапой от блохастого «ухажера». — Так, пошли все вон! А ты, пятнистый останься! Будешь греть меня! Слушай? Ты что? Больной? Что-то ты неважно выглядишь Так, все отодвинься подальше! Уголок страданий у нас там! В том конце клетки!
Дверь опять распахнулась, а на нас надвигалась та же тетка, хрустя морковкой.
— Второго надо! На две персоны ужин! — бухтела она, щелкая щеколдой. Я попыталась вылезти, но меня тут же схватили за уши. Сердце ушло в пятки.
— Так, быстро руки убрала! — заорала я, придя в себя, пытаясь перекричать очередной скандал на кухне.
— Нет, ты не пойдешь Мелковат! — разочарованно заметила она, бросая меня на спины товарищей. — А вот ты, беленький, как раз! Давай, не брыкайся! Ну и тяжелый ты! Отличный кролик!
И тут же так ласково, нежно добавила:
— Не бойся! Мамочка сейчас тебя погладит! Какой ты красивый! Чистенький! Мы даже лапочку красиво на блюдечко положим! Ты не переживай!
Мне кажется, или у меня большие неприятности? У меня была надежда на то, что мне удастся дотянуть до захода солнца, но пока что я карабкалась по спинам пушных собратьев, пытаясь лапой поддеть тугую, ржавую щеколду.
Дверь снова с душераздирающим скрипом открылась, а на пороге стояла знакомая кухарка, сплевывая слово "пересолили". Позади нее маячила раскрасневшаяся девица, утирая потное лицо фартуком.
— сбежал! Но недалеко убежал! Нашли его возле кухни! На место вернули! — зевала девица, вытаскивая пробку из бочки и подставляя графин. — Представляешь, что было бы, если бы не нашли? Хозяин вернется через час. Все должно быть готово!
Дверь с грохотом закрылась, а я представила картинку, как в серале сидит белый кролик, радостно почесываясь и налегая на морковку и капустой, пока я пытаюсь открыть эту дурацкую щеколду. Живая стремянка подо мной норовила уползти, но я старательно сохраняла равновесие. Бесполезно! Придется ждать ночи!
На кухне послышалась беготня и крики: «Подавайте ужин!», а потом все подозрительно стихло. Я стала прислушиваться к воцарившейся тишине, а мне на ухо кто-то радостно сопел.
— Пшел вон, — оттолкнула я "сопуна" лапой. Ничего не слышно. Единственное, что у меня богатое, так это воображение, но даже оно отказалось выступать спонсором этой сцены. Я тяжело вздохнула, устраиваясь в самом верху цепи питания, сидя на спинах сородичей и изображая высокое начальство.