Сумрак сгущался. Мелькнула летучая мышь.
— Сестричка моя, — вздохнула Низея и кивнула головой.
Лунда, сестричка Низеи, умерла три года тому назад, и все селоны знали, что мёртвые дети вылетают с того света в сумерки, крылатыми мышами, и прилетают к живущим.
Дрёма-богиня заткала в темноте свою серенькую паутину, и сверчки завели ей в траве тихую вечернюю службу. Они стучали в травяной барабан зубчатою заднею голенью и пускали скрипучую трель: «Тр… тр… тр»…, будто кололи иглой ореховую скорлупу. Под этот тоненький треск Низея внезапно забылась, уронив голову на руки.
— Сидишь, Низея?
Девочка вздрогнула и проснулась. Чёрный Малт подкрался неслышно как чёрный кот.
— Всё перетаскали, — молвил Малт, вытягивая свои длинные руки.
Низея ничего не сказала.
— Уже зажигают костры, — возбуждённо продолжал Малт, — плясуны сходятся… Будешь со мной плясать кругом огонька, а, Низея?
— С Карной пляши, — капризно сказала Низея.
— Под Карной трясётся земля, — возразил Малт презрительно, — а ты — как пушинка. Пойдём, потопочем!..
Он положил руку на плечо девочки, но Низея сердито отряхнулась.
— Один топочи, как лошади топочут…
Летучая мышь снова метнулась, сделала в воздухе круг и опять пролетела над Низеей.
— Есть хочешь, — тотчас же сказала Низея, — душка маленькая?.. Я дам тебе крошек.
— Лучше бы я стала вон с теми порхать, — сказала она, откидывая голову, — чем с вами топотать…
Малт замолчал и со страхом смотрел на Низею. Он словно ожидал, что и она вспорхнёт на кожистых крылышках и умчится во мрак.
— Вот это для тебя, — сказал он, наконец, доставая маленький комочек из поясного мешочка.
Он развернул лоскуток, и что-то блеснуло зелёным лучом, повисло на нитке и закачалось в стороны.
— Возьми, Низея, — предложил Малт несмело, — «ночной глаз». Я для тебя поймал…
То был зелёный светящийся жук, какие сверкали в кустах на берегу тихой Юраты. Малт изловил его по дороге и, крепко обвязав кругом тела тоненькой прядкой воловьей жилы, превратил его в живую подвеску.
— Бедный глазок!..
Девочка взяла этот скромный лесной подарок, быстро развязала жильную нить и освободила жука, потом тихонько подняла руку и посадила его на свою голову. Жук блеснул ярче прежнего, будто радуясь свободе, однако, не улетел и остался на том же месте, быть может, запутавшись в тонких завитках волос своей избавительницы.
— Сестричка моя, — шепнул Малт в тихом восторге.
Он не нашёл другого слова, чтобы выразить обуревавшее его чувство. Низея стояла перед ним как будто живая Девица-звезда из старой легенды.
— Ступай, братец, — отозвалась Низея ласково.