Но вместо того, чтобы тоже направиться вместе с Малтом обратно к лагерю, она пошла по лесной тропе, уводившей налево, наперерез широкого прибрежного мыса.
Малт сделал шаг в ту же сторону, потом остановился. Она тотчас же исчезла, растаяла в сумраке. Только зелёный «ночной глазок» раз или два сверкнул сквозь чёрные листья как летучий лесной огонёк. Зелёный жук светил своей новой хозяйке дрожащим факелом и словно манил её куда-то, в лесную глубину, по тёмной и загадочной тропе.
Малт тихонько вздохнул, махнул рукой и вернулся на стойбище.
Как только солнце село, работа окончилась. Рыба засыпала в темноте и стояла неподвижными стадами там, где её заставали, падая на воду, тёмные лучи густеющего мрака.
Селоны быстро забросали груды неубранной рыбы зелёными ветвями, в защиту от чаек, и стали разводить костры. Женщины готовили пищу, но юноши и девушки уже взялись за руки и, нетерпеливые, несмотря на усталость, завивали вечерний хоровод. Ловля лосося была для селонов не только страдою, но праздником и пиром. Правило лова гласило: «Лови до отказу, а ешь до отвалу, пляши до упаду. Где упадёшь, там и спи».
На круглой площадке, где только что убирали рыбу, костёр горел выше и ярче всего. Девушки и парни топали ногами по земле и часто попадали на скользкие рыбьи остатки, сами скользили и падали, увлекая за собой других. Но рыбью пляску следовало плясать в самом центре рыбного обилия.
— Го-го!.. — кричали плясуны. — Саун, выходи, Карна, торопись!.. Пойте, пора. Рыбы не услышат.
Саун и Карна вышли на середину хоровода. У Сауна в руках была маленькая камышовая свирель. Он приложил её к губам и извлёк из неё напевную тихую жалобу, которая родилась в вечерней унылости меж ивами лочских берегов, под тихий плеск набегающих волн. Потом он опустил свирель и запел вполголоса:
«Саун ходит у озера Большого С унылым сердцем и смутными очами. В доме у Сауна нет пищи для маленьких братьев… Выйди из озера, Дева-лосось, Погляди ты на Сауна, помоги ты Сауну»…
И Карна вышла вперёд и прошла перед Сауном, потом сделала несколько странных прыжков, изгибая в стороны своё крепкое, упитанное тело. Это был крупный лосось на сухом берегу. Карна запела:
«Вышла из озера Карна-лосось, Брызнула икрою на мокрый песок. Сколько песчинок, столько икринок, Сколько икринок, столько и рыбы… Что дашь в уплату, Саун?»
Они взялись за руки и прыгнули вверх и крикнули сразу:
— Эгой!..
«Плодитеся, рыбы, Большие и малые, — запел хоровод. — Сколько песчинок, столько икринок, Сколько икринок, столько и рыбы».
У другого костра начинались воинские игры. Трое мальчишек, сидя на корточках, усердно подбрасывали в огонь смолистые ветви и шишки, и пламя поднималось высоким столбом, и чёрные деревья выступали отчётливо и резко как будто на лесном пожаре.