— И дети есть?
— Четверо.
Лариса круто остановилась:
— Погляди-ка на меня! А глаза-то лживые-лживые! — Взяла за руку, потянула к уличному фонарю и стала рассматривать его ладонь. — Вообще не вижу у тебя тут никакой семейной линии!
Валентин рассмеялся:
— А что ты видишь?
— Одни душевные страдания и разлуку. Познакомился ты с ней недавно, и уже все кончилось: то ли она тебе изменила, то ли куда-то насовсем уехала. Вот же она, твоя любовь, была и сплыла, — Лариса черкнула ногтем в том месте, где обрывалась линия.
— Врешь ты все! — Валентин сердито отдернул руку. — Пошли обратно.
— Она красивая? — нагнав его, спросила Лариса.
Валентин не ответил, и Лариса больше ни о чем его не спрашивала. Немного погодя она опять принялась что-то рассказывать, но Валентин, обуреваемый мрачными предчувствиями, опять не слушал ее.
Поднявшись в очередной раз по темной лестнице к квартире своей Нинки, Лариса сказала:
— Все, с меня хватит, — и посмотрела Валентину в глаза: — Не сердись.
— Я не сержусь, — сказал Валентин.
— Тогда проводи до автобуса.
Посадив Ларису в автобус, Валентин вернулся к Изольдиному дому и глянул на ее окна. Увы, чуда не случилось, однако он еще сколько-то покружил по улицам, и еще раз поглядел на ее окна…
Когда он вернулся в общежитие, Олег спал без задних ног, и в воздухе ощущался легкий спиртовой запашок, а на столе лежало надкусанное яблоко и стоял один пустой стакан.
На этот раз аутотренинг не помог: уснул Валентин нескоро, все думал об Изольде, и на душе было невыносимо тревожно.
Брянцев и в этот раз вежливо принял у Савиной и повесил в шкаф ее мутоновую шубку.
— Благодарю, — сухо бросила она через плечо и, поджав губы, прошла к столу.
На Филиппа, который сидел сбоку стола и готовился писать протокол, поглядела как на пустое место. Присев на предложенный Брянцевым стул, открыла сумочку, нервно порылась в ней и, видимо, не найдя того, что искала, сердито защелкнула замочек.
В этот момент в дверь кабинета просунулась голова Игоря Ускова.
— Филя! — воззвал он громким хриплым голосом.
— Ну, чего тебе? — недовольно отозвался Филипп.
— Дай сигарету!
— Ты только чужие, что ли, куришь? — ворчливо спросил Филипп и показал кивком: — Вон на столе пачка.
Игорь, словно только сейчас увидев, что происходит в кабинете, прошел к столу на цыпочках, а по пути извинился перед следователем и Савиной за вторжение, при этом даже приложил руку к груди. Взяв сигарету, все так же на цыпочках подошел к Филиппу, благодарно похлопал его по плечу и шепнул:
— Она самая, голубка!
Филипп, в свою очередь, прикрыв за Игорем дверь, выразительно кивнул Брянцеву из-за спины Савиной, которая все это время не сводила со следователя нетерпеливо ожидающего, напряженного взгляда.