Щеки Изольды покрылись румянцем, глаза нехорошо сощурились.
— Где же ты меня видел?
— Вон в том красивом доме за детским комбинатом, — он кивнул в сторону окна. — В тот самый вечер, когда убили Орлинкова. В их подъезде.
Изольда удивленно оглянулась:
— В том доме? Но я не уверена, что когда-нибудь заходила в него. Вернее, уверена, что не заходила.
— Но я тебя видел…
— Интересно, что я там делала?
— Спускалась по лестнице.
— А ты подымался навстречу?
— Да.
— И уверен, что это была я?
— Или точная твоя копия.
— Значит, это была моя копия. Но точно не я, — снисходительно улыбнулась Изольда, и вдруг закусила губу, прихмурила брови: — Два месяца назад? Какое это было число?
— Двадцать первое ноября. Как раз в тот вечер, около восьми, я и приехал в Екатеринбург. Ошибка исключена: я твою родинку не спутаю ни с какой другой! И глаза были твои, и нос… — Валентин запнулся, устыдившись своей откровенной лжи.
Выражение лица Изольды сделалось еще более жестким, глаза превратились в узкие щелочки:
— Ты был с ними?.. С этими ублюдками?.. — выскочив из-за стола, она нависла над Валентином, испепеляя его взглядом.
А он обалдело моргал, в свою очередь ничего не понимая.
— Погоди! С какими ублюдками? Я был один!.. То есть не я… Ты спускалась по лестнице с третьего этажа…
— Я не спускалась ни по какой лестнице! — раздельно проговорила Изольда, пристукивая казанками по столу в такт словам. — Я в это время спала на какой-то мерзкой продавленной кушетке.
— В том доме? — кивок в сторону окна.
— Не знаю, в каком доме. Я весь день спала. Меня опоили каким-то наркотиком.
— Опоили наркотиком? — вскричал Валентин и, опрокинув табуретку, тоже выскочил из-за стола. — Как? Где?..
Некоторое время они вглядывались друг другу в глаза — недоверчиво, испытующе и растерянно.
— Тебя не было с ними… — словно облегченный вздох сорвался с губ Изольды и в следующий миг из глаз ее в три ручья брызнули слезы.
— Не было… — пролепетал Валентин. — Конечно, не…
Изольда с громким плачем убежала в комнату, там упала ничком на диван-кровать и забила руками по коврику, которым он был застелен.
Истерика продолжалась долго, не меньше получаса. Все это время Изольда проплакала, никак не реагируя ни на слова, ни на осторожные ласковые прикосновения Валентина. Но в конце концов она все же притихла, а еще через какое-то время взглянула на Валентина мокрыми распухшими глазами, спросила с сильным прононсом:
— Тебя ведь с ними не было?
Валентин ожесточенно стукнул себя в грудь кулаком:
— Да ей-Богу же!.. Конечно, нет! Я даже не знаю, о ком ты говоришь!