— Номер, конечно, не запомнила?
— Как-то в голову не пришло запоминать номер. До сих пор ломаю голову: кому и зачем понадобилось меня похищать? Квартиру не обокрали, что было на мне — дубленка, сережки, золотое колечко с камушком — так на мне и осталось… И непохоже, чтоб… чтоб кто-то меня насиловал… — Изольда посмотрела на Валентина долгим задумчивым взглядом: — Знаешь, как это было страшно!
— Еще бы! — сказал Валентин. — Даже у меня мурашки по спине до сих пор бегают…
Изольда снисходительно улыбнулась и погладила Валентина по руке:
— Я не то имела ввиду. Самое страшное было, когда я подумала, что ты был с ними.
— И ты могла так обо мне подумать?
— Сам же сказал!..
— Все, квиты! — и он закрыл ей рот поцелуем.
Высвободившись, Изольда вдруг спохватилась:
— А чего это мы рассиживаем? Ступай-ка на кухню мыть посуду и убери там со стола! А я займусь более приятным делом.
— Каким? — спросил Валентин, чувствуя, как в душу снова закрадываются сомнения: хотелось верить тому, что рассказала Изольда, но уж больно неправдоподобно все выглядело…
— Постелю постель! — с веселым хохотком ответила она, и эта ее внезапная веселость после истерики тоже показалась неестественной.
* * *
Провожая его утром в прихожей, Изольда опечаленно заглянула в его глаза и начала виноватым голоском:
— Не хотела тебя раньше времени огорчать…
У Валентина вытянулось лицо.
— Что такое?
— Послезавтра улетаю в Ростов, на курсы повышения квалификации, — она положила руки ему на плечи и прижалась щекой к его щеке.
— Надолго? — спросил он деревянным голосом.
— Дней на десять. Валька, мне и самой тошно! Не знаю, как проживу столько времени без тебя.
— Я могу тебя проводить?
— Мы поедем в аэропорт группой. Боюсь, что не будет свободного места И потом…
— Я бы и автобусом…
— Валюш, не надо меня провожать, терпеть не могу вокзальных прощаний. Лучше здесь обними меня еще раз. Крепко-крепко, чтобы косточки затрещали… Еще крепче… Ох… Ну, теперь иди, милый…
В свою мастерскую Иконников их не пустил:
— Там у меня черт ногу сломит, некуда и присесть.
Брянцев с Лазутиным люди вежливые, наглеть не стали. Прошли вслед за хозяином в светлую, чистую комнату, где были и стол, и стулья, и мягкие кресла.
— Располагайтесь, кому где нравится, — сам Иконников сел на стул в простенке между забранными кованой решеткой окнами. — Чему обязан, если не секрет?
— Не секрет, — пропел-проговорил Брянцев, раскладывая на столе бумаги. — Расследуется дело об убийстве директора «Ориона» Андрея Никитича Орлинкова… — и сделал приглашающий жест: — Подсаживайтесь поближе, Павел Степаныч! Удобнее будет разговаривать, — затем повернулся к Филиппу, который расположился в кресле у стены. — Протокольчик попишешь?.