«Дергэл! Дергэл!» Некоторые ночь напролет могут наслаждаться звуками шаманского бубна. «Хэруллу! Хэруллу!» Совсем настоящий шаман, прыгает как чесоточный. Высокими криками и прыжками показывает, где он сейчас странствует, что с ним сейчас происходит, у ног мешочек с костями. Может, пришел помочь, отца помнит? «Духи зверей, духи быстрых птиц, пожалейте меня, сердце шаману сделайте. Я идти хочу».
«Крух! Куда идти хочешь?»
«Мне теперь в нижний мир надо».
«Тебе сухожилия перерезали».
«Все равно надо идти».
«Худиэ! Худиэ!» Шаман приседал, растопырив колени.
«Хэруллу! Хэруллу!» Шаман взлетал над землей как черное пламя.
Звуки бубна даже мышей загнали под землю, одни комары зудели, дождь моросил.
«Духи земли, воды, духи мелкие, крупные, предков зовите», — взлетал шаман.
«Зачем просить? — Голова Кутличана кружилась. — Зачем предков звать?»
«Погиль, — тоже произнес — Пон, — услышь. Жаловаться хочу».
«Зачем жаловаться?»
Кутличану показалось, что он громко спросил, но на самом деле никто его не услышал. Хотя нет, черный ворон услышал, потряс перьевой бородой. «Птицы, ко мне летите, — перевел Кутличану слова шамана. — Дикие олени, ко мне спешите, дед сендушный босоногий. Погиль, услышь. Пон, услышь. Всем духам-невидимкам укажи, пусть охраняют меня в движении. В нижний мир спущусь. Сейчас в нижний мир спущусь. Поднимите меня. Мать-лягушка, сядь у ног. Человека с надрезанным сухожилием поведу в нижний мир. Духи-невидимки, для людей новую айви готовьте. Новую душу готовьте. Поднимите выше гор… выше звезд…»
«Он хочет вернуть девушку Ичену?»
«Крух! — Ворон сильно удивился. — Зачем?»
«Она мне нужна. Не станет помогать — сам пойду».
«Тунгусы встретят — перережут второе сухожилие».
«Не боюсь. В нижний мир сойду, найду братьев Ичены».
«Один совсем не дойдешь».
«С Корелом дойду».
«Он медведь».
«Он рожден от человечьей самки».
«Это для тебя так. А для тунгусов он медведь. Тунгусы в него оперенную стрелу пустят — он взревет, встанет на дыбы и упадет. И будешь опять один».
«Найду в нижнем мире братьев Ичены. С ними вернусь».
«Крух! — недовольно сказал ворон. — А ближе никого нет?»
«Нет, только в нижнем мире. Других нет. Ближе совсем никого».
Кутличан опять вспомнил праздник. Ближе правда никого нет. Вот какой смелый юноша, дразнили его недавно на празднике. Вот молодой, а хочет много. Ездит с отцом на тальниковой нарте, а хочет другую. Подумал, на обратном пути обязательно подберу березовые полозья от нарт старого Мачекана: тому они больше не пригодятся, и красному червю не нужны полозья. На празднике надо мной смеялись. Особенно хромой богатырь смеялся, наклонял голову в хромую сторону. Только мохнатый Корел не смеялся и Тебегей, дудки-омок, с братьями Ичены смотрел участливо. «Возьми, молодой юноша, самый малый камень, мы засчитаем». Боялся, крепкая ли у меня кость. А хромой возражал: «Пусть сломается». Будто сам думал о девушке Ичене. Такой сам войдет в полог. Меня оттолкнет, скажет: это ты хромой, а меня таким природа изобрела, сам возьму девушку. И будет Ичена с таким жить. «У меня хороший муж, — будет говорить, — меня не отдает обыкновенным людям, а только самым лучшим. Если хромой Кутличан придет, — будет говорить, — передник не сниму, не пущу в полог».