Мир такой маленький. В нем так удобно, в нем все свои.
Ну, со стороны нижнего мира, конечно, выглядывают дети мертвецов, бросают камни в красного червя. Ой-ой-ой, Кутличан, убили красного полосатого червя. По сендухе бродит черный Корел — дед сендушный босоногий. Ой-ой-ой, Кутличан, уже не бродит, убили брата названого, голова Корела висит на воротах, думают — медвежья. В стороне нижнего мира тунгусы Носуга и Ириго входят в полог Ичены. Ой-ой-ой, Кутличан, убили Ириго, а его брат спрыгнул с ума. Там отец Ичены нарту ведет на березовых полозьях, ставит ровдужную урасу. Ой-ой-ой, Кутличан, и старого дудки-омока убили. Был такой тихий, уютный мир, все знали, кого и за что убьют. Зачем пришли чужие? Зачем так много чужих? Зачем таньга? Я с алайями жить хочу, с дудки-омоками. Воином хочу быть. Тяжелое поднимал — не сломался. Бегаю быстро, прыгаю высоко. Ой-ой-ой, прижался к теплой ровдуге: подрезали сухожилия мне. Это раньше бегал так, что трава под ногой еще не примялась, а я уже поднимал другую ногу.
Зачем чужие?
Откуда?
28.
Утром проверил силы — взял лыжи, стоявшие у дверей.
В мире живу, хорошей пищей питаюсь. Надел легкие широкие лыжи, подбитые мехом выдры. Далекий лес редкий будто нарисован морозом, снег белый, медленный. Как китовые пластины раскрашены нежные полосы в небе. «Лыжи, лыжи, куда несете меня подобно верховому оленю?»
Звезды проглядывают сквозь небесный огонь.
А в небе луна. Смотрит полуобернувшись, как девушка Ичена.
«Эмэй, — сказал ласково. — Не дух я, не могу подняться по дыму костра, посмотри на меня, это я пришел».
Не услышала, не посмотрела.
Мир совсем маленький, а куда идти?
У рта мохнатые уговаривают: с нами пойдем.
А не хочешь с нами, уговаривают, оставим тебя, Кутличан, пасти взятых в ясак олешков. Ты хромой, но пастухи бывают такие. Только ты не оставайся с олешками, лучше с нами иди. Будешь вожем. Под защитой огненного боя никого не надо бояться. Дойдем до таких краев, где снег всегда свежий, человечьих следов нет, на длинных уклонах к реке валяются ноздреватые камни. Говорят, там даже соляные бабы стоят, мекающие олешки приходят лизать соленых горячими шершавыми языками. Там мягкая рухлядь, зверь красивый, рыба плотная, вкусная, битый вишневый хрусталь. Коряки пустобородые понесут ясак, олюторцы послушно вылезут из земляных нор, строгие шоромбойские мужики отставят каменные топоры, камчадалы пойдут под шерть — лицом похожи на зырян, сами как звери, пушат платье собаками.
Может, правда пойду?
Что теперь делать в острожке?
Тут висит на деревянных воротах голова брата названого Корела. Тут у рта мохнатые украшают свои кукашки пластинками с красного полосатого червя. Тут совсем невдалеке бесстрастно, как день и ночь, старуха стражница водит свою утлую лодочку по реке и луна, как девушка, сверху смотрит.