В палату, в сопровождении всё той же дежурившей возле его кровати медсестры, вбежал незнакомый врач. Ощутив боль в левой руке, Гусев поморщился и, проведя по ней ладонью, увидел маленькие кровавые подтёки. Кровь выступила над неожиданно вздувшимися венами.
— Что — болит?! Выступила кровь?! — возбуждённо спросил влетевший в палату врач. — Невероятно! Просто невероятно. Маша, дай ватку со спиртом. Как вы себя чувствуете?
— Нормально. По-моему нормально. Только я не понимаю, как здесь оказался, — удивлённо пояснил Гусев.
Медсестра подала ватку со спиртом, и Гусев зажал её в локтевой ямке левой руки. Боль немного усилилась, и Вячеслав вновь поморщился.
— Что — щиплет? — спросил врач.
— Немного, — кивнул Гусев.
— Было бы странно, если бы не щипало. Вам искололи всю руку, пытаясь ввести препараты. В последний момент я решил всё же этого не делать. Вы хоть что-нибудь помните? И лягте в кровать — не надо стоять посреди палаты.
— Последнее, что я помню — день рождения у одного из моих товарищей. Затем — какое-то странное мельтешение в глазах и почти тут же — эта палата. Сколько сейчас времени?
— Почти шесть утра.
— Значит, я пролежал без сознания восемь часов?! — изумился Гусев.
— Да, хотя, если быть точным — просидели, потому что у вас не гнулись ни руки, ни ноги и из Витебска вас тоже пришлось везти в сидячем положении.
— Странно, но я ничего такого особенного не чувствую. Как будто бы всё произошло только что. Да и водка из меня ещё не выветрилась, — пожал плечами Гусев. — А где моя одежда?
— Её пришлось разрезать.
— Зачем?!!
— Вы напоминали скорее остекленевшую статую, нежели человека и раздеть вас, не разрезав одежды, было практически невозможно. А сейчас, ложитесь в кровать и мы с вами продолжим наш разговор.
— Но… — Гусев хотел сказать, что чувствует себя совершенно нормально, однако врач его перебил, не дав договорить.
— Немедленно в кровать! Только после этого будем разговаривать дальше! — неожиданно категоричным тоном приказал доктор.
Гусев хотел ещё что-то возразить, но затем махнул рукой и, подчинившись, улёгся в постель.
Прошла неделя. Гусев привык к госпиталю, перезнакомился со всеми постояльцами четырёхместной палаты, куда его перевели на второй день из одиночки и, в общем-то, был не прочь вернуться в Витебск, но его лечащий врач, майор Девяткин, пока не давал своё добро.
До Нового года оставалась всего неделя и сегодня была пятница двадцать второе декабря. С утра, наконец, пошёл снег. Вначале с неба скупо сыпался мелкий белый бисер, тут же разгоняемый ветром по всевозможным щелям и впадинам тротуаров и газонам, а затем повалили огромные белые хлопья, и закружила, заплясала самая настоящая зимняя метель. Быстрее всего снегом покрылась пожухлая, коричнево-жёлтая трава, а затем сдались и тротуары, поначалу сопротивлявшиеся зиме и растапливавшие неосторожно садившиеся на них первые снежинки. Спустя час весь двор был укрыт удивительно белым и свежим снежным покрывалом, лишь кое-где, над трубами теплотрасс, чернели последние островки мокрого, чёрного асфальта.