— На год или полгода — точно не знаю.
— Ничего, — подмигнул он мне, — Степан Разин — это не Ленин, вылечим!
— Вам нечего лечить.
— Ну-ну, — на его лице появилась понимающая улыбка.
Авторучка щёлкнула и исчезла в нагрудном кармашке накрахмаленного белого халата.
— Я не болен! — выкрикнул я.
— А к нам больные не поступают — к нам поступают люди, у которых другие проблемы.
Мой дневник исчез в папке истории болезни.
— Обязательно прочту, — пообещал он.
Я стал смеяться, смех становился всё громче и громче — нервы у меня действительно не свиты из жил или стали.
Тревожно посмотрев на меня, он резко отодвинул своё кресло от стола в тот момент, когда я поднялся и склонился над ним.
— Таких, как ты, я в воду сажал — задираешь рубаху на голову, сыплешь каменья, затягиваешь в тугой узел и в воду, в тёмный омут.
Я не заметил, как в кабинет влетели двое белых «медбратьев», чем-то напомнивших мне учеников палача. Они мгновенно скрутили мне руки и потащили прочь из кабинета.
— Русь спасать! Бояр и воевод — всех с раската! — кричал я в коридоре.
— Будя, будя — расшумелся, — прошептал мне в ухо один из санитаров.
Второй профессионально и почти ласково ткнул кулаком в солнечное сплетение. Мой крик захлебнулся и я стал жадно хватать воздух пустым ртом. Белые «медбратья» весело загоготали.
— Ссуки! — выдавил я сквозь кашель.
— Молчать! — крикнули мне в ухо и наградили тяжёлым подзатыльником.
Затащили в мою персональную палату — маленькую белую комнатку, в которой не было ничего лишнего.
— Будешь тихо себя вести или привязать к кровати?
— Нет, — выдохнул я.
— Привязать? — лицо санитара расплылось в улыбке дебила.
— Нет.
Они швырнули меня на кровать и ушли. Дверь щёлкнула — здесь очень надёжные замки, но ничего — выход есть всегда.
Я откинулся на спину и закрыл глаза. «Нелёгкая задачка будет у этого врача — свести меня с ума. Сам виноват. Допрыгался, доискался правды… Он, наверное, испуган — такой заказ для него, должно быть, впервые. Сейчас собирается домой — молодая жена, обед, кофе, газеты, телевизор, вечером может встретиться с друзьями… Стоит, переодевшись, возле окна, курит, думает, взять ли на дом мои бредни или нет… Я тоже хочу домой. Я в ловушке…»
* * *
Он стоял возле окна, с наслаждением, глубоко затягиваясь сигаретой. Перед ним был небольшой зелёный дворик: старый тополь возле окна, аккуратно подстриженные кусты. По периметру вокруг белого корпуса частной клиники росли роскошные розы нескольких сортов — идиллическая картина мира, фасад, скрывающий за собой тайны белого здания. В укромных уголках дворика стояли дурацкие розовые скамейки, в центре расположился каменный сад — маленькое эхо Японии. Внутри сада розовая беседка была стилизована под пагоду. «Клиенты» и гости были довольны. Те, кого здесь лечили, им было всё равно, потому что всё это окружал высокий белый забор с одними единственными воротами, возле которых располагалась невинная розовая будочка с охранником и собакой. Вершину забора венчала корона из спутанной колючей проволоки. При желании по ней можно было пропустить ток — для большей безопасности от побегов и похищений.