* * *
Заплечных дел мастер споро, по-деловому, обвил ремнём руки и потянул его вниз (ремень перебрасывался через верхнюю балку и крепился внизу на параллельном ей деревянном брусе). Сноровистые помощники повисли на теле, вытягивая его в струну. Я напрягся и крепче сжал зубы — не видать им моей слабости, али я не атаман?!
— Сейчас запоёшь! — донёсся из-за спины злорадный голос дьяка.
Ноги привязали ещё к одному брусу, расположенному по центру перпендикулярно первому. Помощники ещё раз навалились и потянули тело. Мышцы на спине взбугрились, я услышал, как трещит мой позвоночник и свёл зубы мёртвой хваткой — негоже казаку кричать. Крик от боли — это страх, но разве я их боюсь? Это им приходится меня бояться и ненавидеть. Я плачу им тем же ненавистью, которая щитом встала меж нами.
— Эй, дьяк, ты не у сатаны служишь?! — хриплю я и стараюсь улыбнуться.
— Бей! — кричит взбешённый дьяк.
Кнут палача свистит и падает на обнажённую спину. Я вздрагиваю всем телом. Боль пронзает навылет, запутывается внутри, требуя выхода хотя бы в крике. Единственное, что я могу сделать — это рассмеяться сквозь стиснутые зубы. Палач хмыкает, удивлённо поводит головой и продолжает методично поднимать и опускать кнут.
Я чувствую, как пухнет спина и начинает брызгать кровь, словно креплёное ромейское вино из тугого бурдюка. Моё лицо перекосилось, мне кажется, что это улыбка. Я слышу треск, словно лопнул огромный ореховый стручок.
Удары прекратились. Передо мной из тумана появляется палач — он обтирает лицо от моей крови. На его груди и кожаном фартуке горят алые пятна моей крови. Рядом выныривает дьяк:
— Ты с ним не шибко — скоро придёт боярин.
Злобные зелёные глаза уставились на меня в упор:
— Говори, вор и душегубец, кто сподвигнул тебя на воровство? Кто помогал тебе? Говори имена своих воровских сотоварищей!
— Да пошёл ты… — мой голос показался мне чужим — сухой, потрескавшийся, похожий на колодец с высохшей водой.
Спина пульсирует, грозит разорваться от боли и путает мысли в голове. Такое ощущение, будто срезали шкуру и она медленно сползает вниз к пояснице, оголяя мясо на плечах.
— Продолжай, — кивнул дьяк палачу.
Вновь засвистел кнут. Я закрыл глаза. Боль, слепящая боль заполнила всё тело. Господи, меня спасёт только ненависть к ним, спасёт от крика о милостыне не бить и не мучить. Господи… Кажется, зубы во рту не выдержат и сейчас начнут крошиться. В глазах стоит багровый туман, я всё крепче сжимаю веки… Где, когда это уже было?…