— Ты был на баррикадах?
Я поморщился:
— Так, проходил мимо.
— А я возле Белого Дворца на второй день среди солдат была, — Светка хихикнула, — представилась журналисткой с НТВ. Ну и бойня была. Рядом мэрия, так боевики диктатора, сволочи, в окнах мэрии раненных десантников вывесили, то есть — повесили. — Светка наполнила рюмки, — Во время штурма десантники пленных не брали. Я сама чуть одного козла в штатском не прихлопнула. Выходит из мэрии, лицо такое самодовольное, идиотское, из солдатской кепки мозги вытряхивает, говорит, мол, память от убитого лейтенанта останется. А я видела того лейтенанта — молодой, симпатичный парень. А он, козел, с этой кепкой — говорит, на память оставлю, — голос Светки сорвался.
Мы подняли рюмки, избегая смотреть друг на друга. Мимо нас проскользнула тень молодого лейтенанта.
— Меня чуть оттащили от него. Через час смотрю, несут козла на носилках. Снайпер ему пулю в ногу всадил, чуть ступню не отстрелил, она у него болталась. Ох, как он причитал, как кричал, — Светка всхлипнула.
Стиснув зубы, я потянулся за сигаретами. — Так и кончается мир, — пробормотал я, прикуривая.
— Что? — Светка тоже взяла сигарету.
— Английский поэт, Томас Элиот, однажды сказал:
Так и кончается мир,
так и кончается мир,
так и кончается мир,
только не взрывом,
а взвизгом.
Света вытерла глаза, вымученно улыбнулась.
— Хорошо и правильно сказал.
Есть не хотелось, мы встали из-за стола и вышли на улицу, на лавочку. Я прихватил вместе с сигаретами бутылку и рюмки.
— Смотри, в небе звезды, а на улице еще светло.
— Да.
Мы тесно сели, ощущая тепло друг друга, оно было необходимо, потому что в городе чувствовался дефицит на человеческое тепло, в продолжала гулять старушка с косой.
— Вот бы генералы, когда начинают опухать и беситься с жиру, выясняли отношения между собой сами, с помощью дубинок или кулаков, как в доисторические времена, — сказала Светка. — Штабелями кладут невинных людей, выясняя отношения, ху из ху, а после мирятся и целуются и все возвращается на круги своя. Награждают себя орденами до пупа и считают, что оказали великую услугу Родине и народу, который полностью не истребили. Пишут мемуары и, как ни странно, пользуются уважением плебса. Если бы я была матерью — сына никогда не пустила бы на войну, а весь генералитет разогнала и уволила.
— Не генералы и правительство начинают войну — мы… Мы виноваты, что допускаем её. История зависит не от слепого решения какого-то человека-идола, а от совокупности поступков всех людей. От нас, меня или тебя, наших мыслей, дурных и хороших поступков, желаний, даже минутного настроения.