Светка тихонько перебирала струны гитары, толкнула в бок:
— Чему улыбаешься?
— Думаю о грядущем.
— Не думай, грядущего нет, есть настоящее и прошлое, мой кабальеро.
— Прошлое?
— Ага, наша память, превращенная в мечту о настоящем.
— Девушка, вы философ.
— Я мудрая, — Светка рассмеялась. — Сколь не корми осла овсом, осел останется ослом.
— В мой адрес?
— Нет, рифму сочинила. Знаешь, что я думаю?
— Что?
— Ты отведешь меня на студию и познакомишь с крутым кинорежиссером, типа Михалкова.
— Обязательно. Почему не с Тарантино? Попрошу, чтоб на кинопробе, ты спела ему песню о Гоше.
— О, да! Режиссер тут же предложит главную роль в кассовом боевике. Например, женщина-киборг появляется в городе униженных и оскорбленных, вынимает «ствол» и лихо уничтожает, монстров и негодяев.
— Но вот, среди негодяев появляется хороший парень и помогает расправиться с бандой вурдалаков, зомби и вампиров.
— Согласна. В прокате фильм пользуется страшным успехом. Мной интересуются Копполо и Спилберг, но их перебивает Тарантино, предложив главную роль в «Убить Билла — три», вместе с Траволтой, Самюэлем Джексоном, Хенком и Аль Пачино.
— Хороший выбор. А как же я?
— Извини, но Голливуд выбирает достойных, — Светка рассмеялась. Внезапно лицо у нее вытянулось, в глазах появились удивление и любопытство.
Я оглянулся и широко открыл рот.
Салон замер, автобус наполнился густой, тревожной тишиной. В проходе стояли трое южан, бегущих от войны. Один навис над водителем и тыкал в шею пистолетом. Двое стояли в проходе с автоматами. Худой коротышка с автоматом истерично завизжал, от напряжения его черные волосы поднялись дыбом:
— Всем сидеть, суки позорные! Не двигаться! Сидеть! — Он выждал паузу, во время которой я захлопнул рот и сжал челюсти.
— Вы объявляетесь заложниками. Кто шевельнется, чуть дернется — получит пулю в лоб. Всем ясно, ссучары?! Что ты лыбу давишь, козел?! — Он пошел ко мне.
Я почувствовал, как ноги стали ватными, тело ослабло, а под сердце ткнул грязным ногтем, великий мистер СТРАХ.
Коротышка с треугольным, злым лицом шагнул мимо меня. Донесся удар и жалобный вскрик. Я втянул голову в плечи.
— Заткнись, кусок. Не улыбайся, когда я разговариваю.
Оказывается, он ударил веселого прапорщика стволом автомата в рот. Коротышка отступил, а прапорщик тихо скулил и сплевывал под ноги. Боевик захихикал и ударил прапорщика кулаком.
— Я же сказал тебе, сука — молчать!
Прапорщик замолчал. Коротыш вернулся к высокому плечистому напарнику, контролировавшему ситуацию — ствол автомата медленно описывал мертвую петлю, охватывая затихших пассажиров. Боевики отступили к кабине водителя, где стоял коренастый мужчина, одетый в старый турецкий свитер. У него было бандитское, заросшее густой иссиня-черной щетиной лицо. Странно, что раньше никто не обратил внимания на подозрительную троицу.