— Куда вы торопитесь? — лукаво спросила молодая девушка. — Куда вы собрались?
— Вас чаем поить собрались! — важно сказал кормчий.
— Были у вас, видим, что вы уехали, а чайник на шестке. Ну, мы и решили привезти вам подкрепление.
— Поедем взапуски! — волновался Рабинович. — Сядем по двое на весла, поедем на стрелку. Там хорошо чай пить!..
— А если я не доеду? — сказала Марья Николаевна шутливо.
— Не поедете? — испуганным тоном повторил Ратинович. — А мы как?
— Ну, ну! — успокоительно заметил коротенький гребец. — Пусть только она заглянет в нашу корзину, не сможет не доехать!.. — Марья Николаевна, глядите-ка сюда! — прибавил он, сдергивая ковер и открывая большую корзину, грубо сплетенную из ивовых ветвей и до половины наполненную бумажными и холщевыми свертками. — Сахар, белая юкола[5], свежий хлеб, все — первый сорт! — продолжал он. — Даже печенье есть! Подумайте только: пшеничное печенье… с ягодами… на масле…
— Где взяли? — с интересом осведомилась девушка.
— Крану у дьячихи «под натуру»[6] взял. Обещал отдать после почты.
— Почему после почты? — спросила девушка. — Вы разве получите с почтой крупчатку, Кранцик?
— Могу и получить! — уклончиво ответил Кранц, принимая глубокомысленный вид.
— Как же, держи карман шире! — прохрипел Броцкий. — Не верьте, Марья Николаевна! Только дьячиху обманул, безбожник!..
— А где Беккер? — спросила Марья Николаевна. — Броцкий, где вы оставили Беккера?
— На дежурстве у Шиховых! — сказал Броцкий. — Возится на кухне и собирается стирать белье.
— А вы как же?
— Будет с меня на сегодня! Я сменился.
Шиховы были супружеская чета, обремененная многочисленным потомством. Троцкий и Беккер по очереди помогали им управляться с работами по домашнему хозяйству.
— Ну, что ж, поедем! — настаивал Ратинович. — Наперегонки, по-двое. Кранц пусть помогает Рыбковскому, а мы — как прежде.
— Не надо, не надо! — заговорил Рыбковский, отмахиваясь. — Какой он помощник? Лучше я один.
— Я хоть на корму сяду! — упрашивал Кранц. — У вас ведь некому держать корму!
Ему очень хотелось пересесть в одну лодку с молодой девушкой.
— Нельзя! — возразил Рыбковский сурово. — Лишняя тяжесть, а шансы и так неравны. Не нужно кормщика!
— Ну, господа! — крикнул он, хватая весла, и, оттолкнувшись от соседней лодки, стая грести вперед, с треской вскидывая весла и в такт хлопая дужками о деревянные уключины.
Гребцы второй лодки тоже заворочали веслами, стараясь отнять у него берег. Они попрежнему гребли мельницей, и когда левая лопасть высоко стояла над водой, правая только опускалась в воду.
Ястребов смотрел на их движения, улыбаясь в бороду. Ему нужно было постоянно поворачивать кормило то влево, то вправо, чтобы сохранить одно и то же направление.