Эх и жизнь у нас была весела! Деревня наша здорова была: четыре двора да восемь улочек с переулочками. Девки красны да румяны, веселятся, словно пьяны. А мужики здоровы были – мене четверти не пили!
Раз с Федота шапку сняли, угол дома приподняли, туды шапку положили. Так-то вот тогды шутили…
Как жили, говоришь? Жили не тужили, с чертом дружили. Бывало, пошлет Бог работу, да отымет черт охоту. День убьем, а там и ночь увидим. У Бога дней много… куды повернешь, туды и дорога.
Помню, слух как-то прошел, будто за деревней, на самые что ни на есть морозы, начал черт являться. Есть там за горкой местечко приметное, Крестами зовут. Это там, где две дороги меж собой перекрещиваются. Само чертово место и есть. Там он и объявился…
Первой раз его парни увидели, что со свадьбы возвертались. Да им, послесвадебным, разве кто поверит? Только на смех подняли.
Потом бабка Дуся с городу припозднилась и точнехонько с ним нос к носу встренулась. Черт ей и говорит: «Мать, а мать, продай яиц с пяток». Она ему: «Сдурел, что ли?! Где ты видел, чтоб куры по зиме неслись? Нету-ка у меня никаких яиц!»
Он тогда: «Чего же ты, старая, в глаза мне неправду несешь? И не стыдно на старости лет-то? Погляди-кась в кошелку…».
Та глянула… И взаправду лежит в кошелке пяток яиц. Да такие агромадные! И ещо тепленькие. Бабка Дуся и дунула в горку бегом как ужаленная. Домой влетела, кошелку на стол хлесь! – к деду своему: «Растапливай печь скорей! Будем яишну жарить!» И сама как чумная по избе летает, суетится, сковородку поболе ищет.
Ладно, накалила сковородку, начали яйца бить… А оттудова… как черные змеюки полезли! Да шипят, жало высунули! Бабка Дуся чуть не окочурилась со страху-то.
А через малое время чертяка и Степку Микулина скараулил. Тот все охотничал, на зайцев петли ставил. Черт-то к нему сзади подходит и шепчет: «Глянь-ка, а вон зайчик сидит, прямо промеж лыжиков…»
Тот поглядел и точно – в сажени от него косой сидит и башкой вертит. Степка ружо с плеча рванул, прицелился. Да куда тут стрелять – разнесет заряд зайчишку в клочья! А тот все сидит! Степка тогда ружо за дуло ладошкой хвать и… со всего размаху зайцу промеж ушей как засветит! Да малость промахнулся… Зайчишка скакнул чуть вперед и сызнова сел на снег… Степка за ним. А тот отскочит и опять сядет: головкой круть-круть, верть-верть; на мужика глаз скосит, с усмешкой смотрит, глядит и ждет, когда тот ближе к нему подберется.
И что б ты думал? Лишь через неделю Степку нашли верст за сто с лишком, у татар на болоте. От натуги весь из себя черный, ружом по-над головой вертит, машет и по снегу пляшет. Едва в руки дался. «Сейчас, – говорит, – я его, косого, звездану меж ушей… Счас!»