Начал с горки спускаться, а тут гроза. Глянул на небо, а там точно змий летит, и молнии одна за другой сыплются. Жуть!!!
Дома развязал рюкзак, пошептал нужные слова, подождал. Слышу, шуршит за шкафом кто-то. Может мыши, а может, и домовой деда Башкура прижился. Только тут мне все «блинчики», что дед Башкур рассказывал, и вспомнились. Все как есть. Домовой тому главный свидетель…
А кто не верит – пусть проверит. Змий тот каждое лето на брусничное болото летает, а Илья-пророк в него стрелы мечет.
Деревенька наша сроду без креста и святого причастия стояла. Может, потому и прозвали ее Бесовой…
И нигде боле, сказывали, таких отчаянных баб али мужиков не встречали. Оторви да и брось, одно слово. Вот каковский народ жил! И все им нипочем было: пост ли, заговенье, когда хошь – тогда и праздник на дворе. Зря, что ли, говаривают: «Своя воля страшней неволи…»
Так наши бабы чего, думаешь, любили шибче всего? Ворожить! Хлебом не корми, а дай душу потешить да погадать когда ни попадя. Хошь каждый день могли энтим самым делом заниматься без передыху.
Отчего уж их так льстило гадание это? Теперича и не скажешь…
Особливо на Рождество али Крещение могли без продыху всю ночь просидеть с блюдечком, с зеркальцем там при свечке аль по деревне шлындать начнут, из поленниц дрова вытаскивать, на воротинах качаться, под оконцами шумную беседу вести.
А то к амбару чьему подойдут и в скважину замочную по очередке взглядывают да повторяют: «Черти, черти, сюды пойдите, ничего не утаите, мне милого покажите!»
А уж как надоест обычное гадание, зачнут выдумывать страсти разные, жуть друг на дружку нагонять, что кровь у молодых девок, как студена вода, в грудях становится.
Одна бает: «Сейчас на конек к Фоме Хлызову как влезу да петухом и закричу! То-то смеху будет!» Друга ей вторит: «А я Зиновию Жукову двери подопру да зачну орать, что дом горит!» Долго ли так и до греха?! А им все хиханьки да хаханьки.
И однажды на пасхальную ночь, на Светлое Воскресенье, когда все ангелы Господа славят, а нечистая сила по темным углам прячется, удумали такое, что и вспомнить теперича жутко.
Была промеж них одна девка Анфиска Зюзина. Она и сказанула такую вещь. Дескать, кто промеж нас сыщется, что не убоится одна в старую баньку пойти, да и блинов на каменке испечь?! Та наипервейшая невеста на деревне будет и какого парня ни пожелает, тот ее и станет.
Девки все и присмирели, знают, что банница никак не отпустит человека посреди ночи из бани: или напугает до смерти, а то и вовсе придушит, коль раздосадуется. Бывало уже такое на деревне. Посреди ночи не каждый мужик в баню сунется, а тут девка… Молчат все, значит, никто не осмелится такой грех на себя принять.