— Бог в помощь, — фыркнула пенсионерка-пионерка.
— Если вы боитесь за Серова, — зашел с другой стороны Макс, — то зря. Вряд ли кто-нибудь теперь может ему повредить.
— Добрались-таки, — буркнула Октябрина Владленовна, сдвинув брови. — Вот что, молодой человек. Нам нечего Вам сказать. Уходите!
— Кто добрался до Серова? — подался вперед оперативник. — Ему угрожали? Кто?
— А то вы, гэбисты, не знаете, кто?! — возмутилась более импульсивная Ушкуйко.
— Я никогда не служил в КГБ, — спокойно возразил майор. — Да и нет такой организации давно.
— НКВД, КГБ, теперь вот ФСБ, — проворчала бывшая директриса. — Перекрасил волк шкуру…
— Октябрина Владленовна, — Макс старался говорить со всей доступной убедительностью, — Серова уже не достать никому. Даже ФСБ. Его убили. И я ищу его убийцу.
— Как?! — не поверила женщина, ее подруга смотрела на оперативника широко открытыми глазами, закусив костяшки пальцев. — За что?!
— Не знаю, за что. Но надеюсь с вашей помощью понять.
— Он действительно умер? — спросила хозяйка.
— Да, — подтвердил майор.
— Тогда уже все равно, — она опустила голову.
— То, что вы скрываете, возможно, поможет нам найти убийцу, — слегка надавил Макс.
— Вряд ли…
— И все-таки…
— Хорошо, — решилась Октябрина Владленовна. — Но, молодой человек, имейте ввиду, многого я не знаю. А кое-что — просто мои догадки и домыслы.
— Не страшно, — подбодрил женщину Макс.
— В семьдесят втором, за неделю до ноябрьских праздников, нам прислали нового мальчика. Привез молчаливый капитан, вручил мне ребенка, казенную папку и ушел. Уже то, что мальчишку доставили посреди учебного года, да еще военный, было необычно. Каково же было мое удивление, когда в папке вместо личного дела и прочих сопроводительных документов я нашла только две бумажки. Документ, предписывающий мне явиться в московский отдел КГБ для беседы, и свидетельство о рождении мальчика. Одна дата, когда якобы на свет появился Александр Александрович Серов, вызывала нервный смех. Первое января тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Кроме того, вместо имен родителей стояли жирные прочерки. Попытка выяснить у ребенка, где он находился до того, как его привезли к нам, вызвала только истерику. Больше расспрашивать мальчика никто не пытался. Неделю спустя я сидела в приемной какой-то шишки из госбезопасности.
Бывшая директриса умолкла и глотнула кофе, собираясь с мыслями. Макс не торопил ее.
— Разумеется, всего мне никто не рассказал, — продолжила она, наконец. — Сашу и еще троих детей его возраста нашли на полузаброшенном хуторе в Карпатах. Сумасшедший ученый ставил на ребятах какие-то эксперименты. Когда он понял, что его окружили люди из органов, то взорвал свою лабораторию вместе с собой. Его жертвы спаслись только потому, что сидели запертые в погребе. Как этот негодяй там оказался и где украл детей, узнать не удалось. Хотя… Может быть, мне просто об этом не рассказали. Но Саша ничего не помнил, даже как его зовут. Имя ему дали в закрытом санатории КГБ, где ребят продержали полгода.