Целительница с преувеличенным любопытством приподняла кончиками пальцев паутинку нежно изумрудного цвета и попыталась представить, куда это собственно надевать надо. Представила, быстро так получилось, и покраснела тут же. От корней волос до кончиков пальцев на ногах. Это же кем надо быть, чтобы вот такое непотребство на себя нацепить? Да в империи, со всеми ее свободными нравами даже дамы легкого поведения и то скромнее бельишко носят. И не надо спрашивать, откуда Эльмарис это известно. Она просто знает и все. Потому как, если бы в том же Дархаше женщины носили вот хоть что-нибудь отдаленно на эту вот штучку похожее, то девочки в Школе точно не преминули бы обсудить. А коль не обсуждали, то и не знали. А если так, то… не было в империи подобного непотребства.
Даже сорочка, которая вчера так поразила воображение скромной целительницы, по сравнению с вот этой… этим… казалась рясой, в кои жрицы Пресветлой Богини-Матери облачаются.
Девушка осторожненько отложила тряпочку (хотя это даже тряпочкой-то и назвать было сложно) обратно в ящик с еще ворохом таких же и принялась искать нормальное белье, в котором могла бы чувствовать себя если и не удобно, то уверено.
Не нашла. Загрустила.
Без белья так и вовсе было неприлично.
Пришлось надевать ту самую тряпочку. Изумрудного цвета. И молиться про себя, чтобы никто… и никогда… не узнал, что у ней под платьем. Потому как в ином случае на одну маленькую и скромную целительницу станет меньше, так как она со стыда сгорит.
С платьем вышло чуть быстрее. Эльмарис выбрала самое закрытое, нежно-зеленое, из тонкой шерсти с густой вышивкой по подолу. Покрутилась перед зеркалом, одобрительно кивнув собственному отражению. Заплела волосы в косу и была такова.
И княгиня и Лерс ожидали ее в будуаре. Стояли друг напротив друга усиленно делая вид, что не смотрят один на одного. Но стоило Эльмарис появиться, как Аэрлин расцвела улыбкой, а Лерс… он просто замер на месте и смотрел на целительницу так, что той тут же захотелось нырнуть обратно в спальню и переодеться. А еще лучше потребовать, чтобы ей вернули ее собственной платье. То, вчерашнее, из грубой коричневой шерсти с высоким воротом, чуточку широкое в талии.
— Что не так? — спросила у жениха.
— Ты… ты великолепна, — расплылся в такой сумасшедшей улыбке Лерс, что девушке стало еще более неловко. — Княгиня, вынужден признать, что у вас отменный вкус. И да, — выражение лица Лерса сменилось, — что-то подсказывает мне, что отец был прав, когда настаивал на немедленной свадьбе.
Довольное выражение на лице Аэрлин померкло, как солнышко, на которое в мгновение ока набежала дождевая туча. Она что-то тихонько фыркнула и обратилась уже к дочери.