В квартире было всего две комнаты, но достаточно просторные, тем более что потолок оказался несравнимо выше, чем в ее прежнем закутке, где она набила себе немало шишек, пока не привыкла сутулиться. Побеленные стены создавали ощущение простора и пахли свежестью. Кухонька примыкала к западной комнате, а санузел – к восточной. В этих помещениях окон не было вовсе, и, пока Эльза уныло разглядывала душ, я невольно позлорадствовал. Ванна всегда была у нас больным местом, а теперь проблема разрешилась. Стенной шкаф был только один. Эльза сунулась внутрь, как будто ожидала найти там что-нибудь, помимо одной вешалки, брякающей на штанге. Сняв жакет, она повесила его на эти плечики и скорбно понурилась, изображая, наверно, как ей тягостно.
Обживались мы пару месяцев; Эльза по три раза на дню гоняла меня в скобяную лавку, а сама сидела дома и наслаждалась жизнью – во всяком случае, об этом свидетельствовали стаканы и кофейные чашки, которые скапливались в раковине за время моего отсутствия. Шурупы, выбранные мною для крепления светильников, оказались слишком короткими; пришлось вновь тащиться в лавку; там я подумал, что для моих надобностей лучше подойдут болты, но, не захватив с собой шурупов, выбрать болты нужной длины не представлялось возможным.
Отчасти моя рассеянность объяснялась бесцеремонностью жителей рабочего квартала. Когда я возвращался домой, Эльза не раз огорошивала меня пренеприятной новостью: в мое отсутствие кто-то стучался в дверь. У порога валялись записочки, нацарапанные на клочках бумаги: их оставляла фрау Байер, проживавшая со своим мужем на первом этаже. Мне приходилось тащиться вниз, чтобы узнать, за каким чертом она ломилась к нам в квартиру. Как выяснялось, она просто хотела одолжить яйцо для тортика, или консервный нож – у нее только что сломался, или термометр – удостовериться, что ее собственный исправен: уж очень резко подскочила температура у мужа. Любая нужда, как я заметил, возникала у нее только после моего ухода.
Хорошо еще, что соседи снизу, чета Кампен, нас не трогали – по крайней мере, в открытую. В то же время между собой они грызлись как кошка с собакой, и мы слышали их скандалы так отчетливо, будто дело происходило у нас в комнате. Когда их взаимные оскорбления выходили за рамки приличий, они врубали громкую музыку, и я стучал в пол шваброй. Иными словами, перенимал манеры других жильцов.
Что ни день в нашу жизнь вторгались какие-нибудь технические новшества. Шагая по Мариахильферштрассе, нельзя было не заметить рекламные стенды, привлекавшие толпы зрителей, как раньше – ярмарочные куклы-марионетки. С незапамятных времен женщины сушили волосы просто на воздухе. Теперь на сушку волос при помощи какого-то шумного раздувающегося мешка уходило вдвое меньше времени. Хозяйки разучились месить тесто вручную. Вы не поверите, но появилось даже электрическое приспособление для взбивания яиц! Можно было подумать, взбивание яйца чревато растяжением запястья! И все эти приборы, уверяю вас, были рассчитаны вовсе не на то, чтобы облегчить жизнь инвалидам войны: те такую дребедень не покупали. Наши соседи тоже шли впереди прогресса: от них (то есть на слух) Эльза узнавала об этих бессмысленных новшествах. Она с саркастической улыбкой выдвинула свое предположение: эти шумы и жужжания – признаки послевоенной реконструкции.