Стоя в бесконечных очередях за нормированными продуктами (норма изначально была скудной, а завезенных продуктов на всех не хватало), мы, австрийцы, обсуждали главным образом одну подробность: у французов каждую трапезу, будь то обед или ужин, сопровождала бутылка вина. Через год в той же очереди одна дама, как я уловил краем уха, приводила такую статистику. Если на долю военного контингента приходилось по тридцать с лишним тонн сахара и свежего мяса, то на долю гражданского населения приходился ровно ноль. Но я также помню и мужчину, который оперировал другими данными. Очередь затаила дыхание. А тот громогласно зачитывал сведения из какого-то ежемесячного журнала, где сообщалось, что двести тысяч наших сограждан употребили в пищу пятьдесят коров, свиней и овец, а также сотню кур, тогда как двадцать тысяч французских военнослужащих съели какое-то уму непостижимое количество животной пищи: четыреста коров, свиней и овец, а также десять тысяч кур! Даже если я немного путаюсь в цифрах, общая картина ясна. Из четырех стран только Франция была оккупирована рейхом, в том числе и Париж – национальная гордость. Теперь французы стремились не только набить животы, но и поквитаться с нами. Возможно, они были не столь уж мстительны, как может показаться, но познавшая голод Франция теперь считала себя вправе оттягиваться за обедом, попивая вино.
Положение могло быть и лучше, но могло быть и хуже, намного хуже. Русские, например, руководствовались принципом «одно наименование на душу населения», то есть австрийцу оставляли одну ложку, один нож, один стул, а все «излишки» конфисковывались для отправки в Россию. Шварценбергплац переименовали в площадь Сталина, где в первое же лето установили двадцатипятиметровый монумент, который венчала бронзовая фигура с красным знаменем и автоматом на груди. Познакомившись с этим «Неизвестным солдатом», народ с ходу окрестил его «Неизвестным захватом».
В русском секторе не только мародерствовали по квартирам, но и до нитки обирали мирных жителей. Там быстро открылись бордели, рюмочные и танцплощадки, а про комендантский час будто забыли вовсе. Поговаривали, что австрийских фрау, уведенных под дулом пистолета для «сопровождения» русских мужчин, насилуют, и, по-видимому, аналогичная судьба ожидала мужчин-австрийцев, призванных «сопровождать» русских женщин. По городу пошла волна дизентерии и половых инфекций, началась эпидемия сыпного тифа. К слову, в Советский Союз перегнали столько легковых и грузовых автомобилей, что тяжелобольных приходилось развозить по больницам в садовых тачках. Уровень смертности в ту пору побил все рекорды. Наверное, у русских были причины для возмездия, причем они оправдывали свои беззакония даже в мелочах, припоминая двадцать миллионов павших