Нахмурился Воислав: ох, не к добру такие сны, да ещё когда Тихомира на сносях!
– Видала и я несколько раз похожий сон, – прошептала Дарёнка.
– Искушение это мне, наверное, – снова перекрестилась Мирина. – И я уж несколько ночей вижу птиц, ужасных, как ангелы мщения. Глаза у них разные, один – красный, огнём горит, другой – чёрный, будто мёртвый. Клювы огромные, страшные, когти, как кинжалы, а перья… Ой, что это там за шум?
Помрачнел Воислав, прислушался: шум и крики гневные со двора доносятся. Стукнуло что-то с силой в ставню, ещё и ещё раз, дрогнула от сильных ударов входная дверь.
– Открывай, Воислав! – закричали с улицы сразу несколько знакомых голосов.
Переглянулись испуганно Тихомира и Дарёнка, зашептала молитву Мирина. Побледнел Воислав, поднялся с места. Неужто давний обман открылся? Да где уж? Те, кто хоть что-то знал, – все давным-давно в ином мире. Только почему тогда ломятся в дом так почитавшие и уважавшие его селяне?
– Не открывай, батюшка! – испуганно прошептала Тихомира.
Её рука невольно коснулась живота.
Дарёнка молча приобняла сестру. Мирина торопливо крестилась и тихо шептала молитву.
– Не открывают виновные, – твёрдо произнёс Воислав и двинулся к двери.
Распахнуть её не успел: тяжёлая дубовая дверь рухнула под множеством мощных ударов. В дом ввалились селяне, все, кто смог поместиться в горнице. Со двора доносился недовольные голоса тех, для кого в доме не хватило места. Воислав стоял посреди комнаты, руки его чуть заметно подрагивали.
– Почто явились ко мне, как к разбойнику? – жёстко спросил он.
Мнутся мужики, переглядываются. Выступил вперёд старый Ждан, усы густые пригладил, лысину почесал и говорит вкрадчиво:
– Странность одна есть, Воислав, очень уж большая, и прояснить её только ты можешь. Хожу я, значит, часто на кладбище, и вот заметил – в последнее время птиц там стало много. Слишком уж много. Вот мы и хотим узнать, как ты это объяснишь.
– Умом рехнулся? – резко сказал Воислав. – Я-то здесь при чём? И что странного в том, что на кладбище летают птицы? Ты бы ещё землю копнул и червей могильных посчитал!
– Ох, и дивно ведут себя эти птицы, – протянул Ждан. – Кружат они всё время над одной и той же могилой, на крест садятся, да кричат так горестно, будто птенцов своих оплакивают. И птицы-то сплошь немирные – вороны, ястребы, коршуны, стервятники… Видел кто раньше, чтобы они вместе стаей собирались?
– Колдовство это! Колдовство, не иначе! – зароптали мужики у него за спиной.
– Ты, Ждан, точно разум потерял! – недобро прищурился Воислав. – Коли меня в колдовстве обвиняешь.