Дома девушку начало трясти так, что зубы застучали. Она привалилась к стене и тихо заскулила.
– Ну и из-за чего ты переживаешь? Можно подумать, этот капризный импотент – любовь всей твоей жизни! – буркнул голос.
– Нет, к-конечно, – с усилием выговорила Маринка. – Только убивать его б-было не за что.
Неожиданно перед глазами девушки возникла чёткая картина. Молодой священник с аккуратной бородкой и строгими глазами что-то говорил длинноволосому парню, одетому, как в фильмах о деревне девятнадцатого века. Парень при этом стоял перед ним, потупив взгляд. Наверное, это и называют словом "смиренно".
Маринка сморгнула и поняла, что она словно оказалась внутри живой картины.
– Если дух зла входит в человека, то изгоняется такой дух только молитвой и постом, – говорил священник. – Но если человек не изменится душой, не очистит её, то вернётся в него злой дух и приведёт за собой и других. И будет последнее хуже первого.
– Да, отче, – тихо ответил парень.
– Злой дух ведёт человека к его концу, губит того, в кого входит.
– Да, отче.
– Сейчас освятим жилище, а вы готовьтесь к исповеди и причастию, чтобы не повредил вам дух, что есть в этом доме…
Парень поднял взгляд – совсем не смиренный. И отчётливо проговорил:
– Да, отче.
В его глазах сверкнул такой опасный огонёк, что на месте священника Маринка постаралась бы как можно скорее оказаться подальше от парня. Однако молодой человек в рясе отвернулся к столу и потянулся к начищенному до блеска кадилу.
Парень стоял у него за спиной. Маринка увидела, как хозяин дома протянул руку к лежавшему на столе здоровенному ножу. А потом молниеносным движением схватил нож и размахнулся. Священник обернулся, удар пришёлся в грудь. Казалось нож вошёл в тело легко, как в мягкое сливочное масло. Человек в рясе даже не успел испугаться. В его глазах застыло удивление. В последнюю секунду земной жизни человек схватился за грудь, разрывая рясу. А затем он, как большая тряпичная кукла, повалился на пол. Рядом упала испачканная в крови, исписанная аккуратным почерком бумага.
– Твой конец – моё начало, – возбуждённо воскликнул парень.
Он повернулся к Маринке. Встретив пустой, безжалостный взгляд юноши, она завизжала.
Убитый и убийца исчезли, девушка снова прижималась к стене в своей квартире.
– Я вспоминаю! Вспоминаю! – бурно ликовал голос.
Маринка отстранённо отметила, что он уже не шепчет, и голос определённо женский – звонкий, высокий, как колокольчик.
– Было бы что вспоминать! – выдохнула Маринка, борясь с накатывающей дурнотой.
– Было бы! Ты не знаешь, каково это – ничего не помнить! – обиженно ответил голос. – Не знать, кто ты, как тебя зовут и откуда ты вообще взялась! Я только начинала вспоминать, как снова возвращалась в темноту. Те, кто был до тебя, оказывались такими нервными, что я ничего не успевала понять из обрывистых картинок…