— Ну, вы пришли к нам из двадцать первого века, — наклонила голову она. — Не удивляйтесь, у меня есть свои источники. Мы не были бы самым популярным сервисом, не будь это так. — Ну, тогда откровенность за откровенность, — улыбнулся я. — Я не помню ничего о своей личной жизни. — Но-о-о... Я развел руками. — Я могу вам назвать последние новости, которые помню, обозначить цены на нефть, рассказать о вкусе пива, каким его делали в то время, но о себе – ничего, кроме имени. Она хмыкнула, явно не поверив, а я не стал спорить. Не хочет – не надо, мы не гордые, напрашиваться не станем. Интересно, а я уже могу претендовать на то, чтобы говорить о себе во множественном числе, как, например, император всероссийский? — Хорошо, оставим это на последствия разморозки. — Администрация корпорации сообщила, что память будет постепенно возвращаться, — пожал плечами я. — Но вот прошло уже пара месяцев, как я в игре, а прогресса все нет. Она постучала карандашом по пальцу. — А вы не думали, что это связано с уничтожением вашего тела? Простите мою бестактность, но сейчас вы – набор кода, который не имеет ограничения возможностей. И при этом, вам недоступна какая-то информация. Вам не кажется, что здесь закралась ошибка? А девочка-то умница, правильный вопрос задала. Я вот до него очень не сразу дошел. Точнее, дошел уже после того, как Ариадна рассказала, что никакого тела и не было. — Я, — пожал плечами, — к своему стыду, совершенно ничего не понимаю в современных технологиях. Такие игры, как Неверком, — я обвел руками помещение, — были только в мечтах. Я уж не говорю про конструирование полнофункционального физического носителя. Она кивнула, то ли принимая мой ответ, то ли делая зарубку на память. — Расскажите, как вам удалось стать самым известным игроком за последнее десятилетие? Насколько я знаю, вы не пользовались возможностью ввода реальных денег в игру. Я улыбнулся, делая глоток кофе. Покатав горячий напиток по рту, кивнул. — Когда меня разморозили, у меня на счету было меньше пяти долларов, что-то около сотни кредитов или и того меньше, — поболтал рукой в воздухе, изображая неуверенность. — Так что я, по сути, попал в мир игры, совершенно ничего не зная ни о реальном мире, ни о самой игре. И мне пришлось изрядно попотеть, чтобы разобраться. — Но вы легко освоились? Никаких последствий тяжелых не случилось во время адаптации? — На самом деле, было сложно в нескольких моментах, — чуть нахмурился я. — Сами понимаете, одно дело – проснуться и узнать, что ты в игре, другое – прочувствовать на своей шкуре, насколько далеко ушло человечество за эти триста лет. — В плане игровой индустрии? — Да вообще всего, — махнул я рукой. — Если бы в мое время мне сказали, что человек может прожить сто семьдесят лет без особого напряжения, я бы рассмеялся. А здесь и сейчас – это вполне реально. Кстати говоря, на просторах Неверкома мне встретился один примечательный игрок, его звали Рагнар, он был из дворфов. Так вот, он мало того, что дожил до невероятного в моем времени возраста, но еще и умудрялся разбираться в тонкостях современных технологий. В мое время это было бы не так просто, как сейчас. — Очень замечательно, что вы согласились на этот разговор. Все же взгляд человека из такой немыслимой... — Секунду, — прервал я ее, отвлекаясь на почту. «Все очень правильно говоришь, Макс. Держись того же направления – корпорация тебя отблагодарит» – Сард. — Извините, дела игровые, — прокашлялся я. — Так на чем мы остановились? — На том, что вы обнаружили шокирующую разницу между нашими временами, — напомнила Миранда. — Именно. Так вот, — кивнул я, придвигая ближе к ней вазочку с мороженым, — погружение в игру, ее реалистичность, ее продуманность, а в некоторых местах и запредельная, я бы сказал, жуть – это очень поражало меня. — Вам встречались жуткие места? — с улыбкой произнесла она. Я пожал плечами, отхлебывая кофе. — Я – некромант, Миранда. В моем времени ими многие восхищались, по большей части забывая, что некромант – это патологоанатом, скрещенный с «Реаниматором». — С кем, простите? — Реаниматор – это персонаж Говарда Лавкрафта. Он занимался тем, что оживлял мертвых. Точнее, искал средство. Это был хороший по меркам своего времени ужастик. Сейчас бы он, конечно, звучал смешно. — Итак, чем же плохи некроманты? Что в них жуткого? — подобралась, словно почуявший добычу гепард, поинтересовалась она. — Давайте я опишу несколько ситуаций, а вы уже разберетесь, что пройдет цензуру, а что нет.