Мы отправились в глубь дома, пройдя мимо просторного зала с куполом вместо потолка, частной бани, напоминающей искусственное озеро, библиотеки и двух садов в классическом стиле. Наконец мы оказались в открытом дворике, мощенном мраморными плитками пяти разных цветов. По периметру стояли диваны, в центре дворика журчал винный фонтан, а все пространство вокруг него было заставлено столиками, на которых грудой лежали деликатесы. Здесь находилось около сотни человек: они прогуливались, угощались едой и вином, вальяжно сидели на диванах, ели и смеялись.
– Здесь действуют законы равноправия, – восторженно прошептал Киггз мне на ухо. – Нет никакой иерархии: мы можем есть и присаживаться, где хотим. Хочу попробовать устроить подобное в Горедде.
Я не хотела с ним спорить. Вероятно, он не замечал слуг, которые бегали по дворику, просачивались сквозь трещины в толпе, наполняя бокалы и забирая пустые тарелки. Вероятно, я замечала их только потому, что сама жила у гавани. Две тетушки Абдо работали служанками в богатых домах.
Киггз повел меня мимо щебечущих гостей к дородной пожилой женщине с бульдожьим лицом. У нее была бритая голова, что являлось символом вдовства (я видела несколько вдов в бане), но она все равно носила золотой венец Агогой, впивавшийся ей в кожу. Она выжидающе подняла брови, глядя на Киггза, как будто уже была с ним знакома.
– Мадам спикер, – проговорил он, уважительно кланяясь. – Позвольте представить вам Серафину Домбег, посланницу королевы Глиссельды к вашим итьясаари. Серафина, это Ее Честь Филлида Малау Милэй.
Я не знала, как полагается приветствовать спикера Ассамблеи. Я попыталась присесть в реверансе, что наверняка выглядело немного странно в моем одеянии, купленном на портовом рынке. Я вдруг поняла, что само мое платье в этой обстановке выглядит немного странно. Не то чтобы я была одета недостаточно официально – я просто принадлежала совершенно другому классу.
Спикер Милэй недоверчиво раздула ноздри.
– Я слышала о вас, – сказала она по-гореддийски. – Если вы хотели временно забрать наших итьясаари, вам следовало сразу со мной поговорить. Я могла бы что-нибудь придумать – даже у жрецов есть своя цена. Но вы вызвали гнев служителей Храма Чахона. Теперь вам никогда с ними не договориться.
Я знала, что Пэнде недоволен, но разве он был в гневе? И все служители храма тоже? Я сделала реверанс, чтобы скрыть смущение, и выговорила:
– Я сделаю вывод из своей ошибки, Ваша Честь.
Она что-то хмыкнула и махнула рукой, чтобы я уходила. Ее свободные полупрозрачные рукава раздувались, когда она двигалась, делая ее похожей на эксцентричную бабочку.