Бризи опустила веки, словно вуаль, которая позволила ей скрыть замешательство.
– Т-теперь я больше этого не чувствую.
– Верно. Мы все требуем, чтобы ты приняла человеческое обличье, – произнес ардмагар. – И твои помощники тоже.
Юная девушка-дракон не ответила. Вместо этого она стала сжиматься. Крылья, рожки и клыки вросли внутрь нее, и она снова стала выглядеть как человек. Комонот протянул ей одежду, и она быстро, стыдливо оделась, бормоча:
– Я думала…
– Ты чувствовала, – ласково поправил ее Комонот. – И, видимо, с огромной силой.
Кажется, чувства охватывали ее снова. Она дрожала всем телом так, что с трудом завязала халат.
– Остальные пошли за мной, ардмагар. Пусть их вина ляжет на мои плечи.
– Это не мне решать, – сказал Комонот. – За ваши преступления вас будет судить Ассамблея.
– Ассамблее не нужно обсуждение, чтобы принять решение по этому вопросу, – заявила спикер Милэй. Она вышла из толпы Агогой и стала подниматься по ступеням Василикона. Ее шелковые одеяния раздувались вокруг нее, и она походила на мстительного призрака. – Ваши действия, несомненно, приведут к войне с Самсамом. Разжигание войны против интересов государства – это государственная измена, а измена – единственное преступление, которое в нашей стране карается смертной казнью.
– Вы не можете ее казнить! Она же еще ребенок! – прокричал хриплый голос с другой стороны площади, и мы увидели, как к нам бежит Икат, которая только-только вышла из Храма Чахона, где заботилась о Пэнде. Саар Лало помогал ей пробиться сквозь толпу. Добравшись до лестницы Василикона, она обняла свою шальную дочь и еле слышно отругала:
– Нужно было тебя укусить. Я еще могу это сделать!
Комонот в изумлении уставился на это проявление материнских гнева и нежности.
Спикер Милэй покачала бритой головой.
– Этому «ребенку» почти шестьдесят лет.
– Я знаю, для вас это странно, – сказала Икат, поглаживая рыдающую Бризи по волосам. – Для меня не менее странно, почему она так любит этот город. Может быть, уничтожив самсамийский флот, она и совершила измену, но она сделала это для вас.
– Я принимаю наказание! – воскликнула Бризи, оттолкнув мать. – Я лучше умру, чем вернусь в Танамут! Я не хочу постоянно жить в этом ужасном, холодном драконьем сознании.
Спикер Милэй поморщилась. В ее глазах неожиданно зажглись искорки сочувствия.
– Колибрис, дочь Икат, мы изгоняем из Порфири тебя и твоих приспешников. Это решение вступает в силу немедленно. Отправляйтесь куда хотите, только бы наши взоры больше никогда не падали на вас. – Она повернулась к саарантраи спиной и зашла в Василикон. Остальные Агогой последовали за ней.