– Не до конца, красавчик. Узнаешь, когда я воткну эту штуковину в язычника! Уж я знаю, куда надо целиться! – веселая девица из Женского дома озорно подмигнула и замахала мечом в воздухе, поражая невидимого врага.
Клаус подошел к новому компаньону ближе и негромко, стараясь не привлекать внимания остальных, спросил:
– Мы отобьемся? Их больше, чем всех горожан, вместе взятых.
– У нас нет выбора.
– А почему нам не укрыться в крепости?
– Нас забросают огнем. Часть стены деревянная. Все сгорит, как эта деревня. У нас нет выбора. Надо сражаться. Мы ждем подкрепления.
– А мы дождемся?
Иоганн расправил мешковатую для его тела кольчугу, накинул поверх нее перепачканный кровью котт и устало потянулся.
– Помнишь, чему я тебя учил? В бой идут побеждать. Вернер был сильней тебя. Но ты сумел удивить его, потому что вырвал сомнения из своего сердца. Ты сражался за свое, кровное. Ты будешь сражаться вновь. И только Богу ведомо, среди кого мы окажемся после новой схватки.
С поля боя выносили раненых. Убитых складывали у церковной стены. Белые, с кровавыми потеками плащи меченосцев перемежались с праздничными туниками сражавшихся бок о бок с ними ливов из сожженной деревни, ремесленников, кольчугами баллистариев. Над их телами уже роились мухи. При виде одного из трупов Клаус напрягся, и ноги сами подвели его ближе. На поверженном воине были знакомые кожаные доспехи, которые не помогли ему в схватке на помосте и не защитили от точного попадания дротика курша в плохо защищенное место под подбородком.
– Ему не повезло.
Вздрогнув, Клаус повернулся к живому Вернеру. Голова недавнего соперника была скорбно опущена, в глазах стояли слезы.
– Мне жаль…
– Мы все делили пополам. Нам не надо было затевать этот суд против тебя. Господь наказал нас за неправедное деяние. Прости нас.
– Бог простит.
– Возьми его латы.
– Что?! – Клаус изумленно уставился на Вернера. Слезы на глазах его недавнего противника высохли, голос окреп.
– Ты умеешь сражаться. Мы вместе отомстим язычникам за его смерть.
Под двумя большими котлами на площади развели огонь, празднично разряженные женщины из сожженной деревни раздавали всем желающим похлебку из щедро пожертвованных торговцами продуктов. Спустившийся с колокольни Альберт взял миску с похлебкой и отнес ее Иоганну.
– Ты мужественно сражался, я видел. Это тебе. Поешь.
– Спасибо, бра… ваше преосвященство. У вас кровь на сутане.
Лицо епископа было невозмутимо, только глаза сверкали ярче обычного.
– Знаю. Это не моя. Я привел тебе подкрепление.
– О! – первый приступ изумления у Иоганна прошел. Он медленно перевел взгляд на стоящих за спиной епископа людей, и его губы скривились в саркастическую усмешку. – В моей команде уже имеются веселые девицы. Теперь будут еще и монахи. Пусть они пойдут впереди отряда с поднятыми крестами…