Уже собираюсь выбираться из кровати, чтобы пойти его искать, как он возникает в дверях сам. Прыгает на меня чуть не с порога. Через одеяло чувствую причину.
— Я соскучился…
Я тоже, хоть все с непривычки тянет и кажется даже болит… Теперь понимаю, почему на него бабы так и вешаются. Этот конь… в смысле жеребец — воистину неутомим! И тактико-технические характеристики такие, что на зависть нашей отечественной чудо-технике под названием «Булава».
Боже! А мама предлагала мне выйти замуж за Сашку… Когда мы наконец-то спускаемся вниз, то застаем в гостиной Викторию Прокопьевну. Сама она сидит в кресле, а на стеклянном столике перед ней лежит замызганный топор, которым Серджо рубит дрова для камина. Наблюдала как-то за ним и только диву давалась: итальянец ведь, а так ловко топором орудует, как будто всю жизнь в российской деревне прожил. Когда делюсь этими своими впечатлениями с Ксенией, она лишь пожимает плечами со странным выраженьем на лице. Чудные они все-таки ребята…
Виктория Прокопьевна тоже смотрит на нас странно. На лице вроде вина, а в глазах чертики так и прыгают. Потом наклоняет голову, открывая шею, и энергически восклицает:
— Государь мой и государыня, не велите казнить, велите миловать. Повинную голову ведь топор не сечет!
— О чем это вы, Виктория Прокопьевна? — весело спрашивает Федор, а я уже догадалась.
Вот ведь, прости господи, старушка — божий одуванчик! Макиавелли в юбке! Нарочно ведь она тогда мне показалась — взяла на моих глазах водку и две рюмки, а потом так же нарочно дверь в финский домик приоткрыла — чтобы слышала я все. Не сомневалась, что я, дура любопытная, поволокусь за ней следом, как мышь за сырным духом. И Федьку она нарочно разговорами раззадорила. Только надо ли ей в этом сознаваться теперь? Отступаю чуть назад, Федьке за спину, и прикладываю палец к губам. Она понимает тут же.
— Это я тренируюсь. К одной неприятной беседе готовлюсь. Достаточно жалобно получается?
— Еще как! — Федька смеется.
Завтракаем. На нас с Федей посматривают, но стараются сделать это так, чтобы мы их весьма красноречивые взгляды не заметили. Вид у всех довольный и умиротворенный. Как у людей, которые только-только завершили трудное дело и получившимся результатом до крайности довольны. Звонит мой телефон. Мама. Интересуется, как все прошло. Я ей честно отвечаю, глядя на Федю: «Потрясающе».
— Федор тоже был?
— Он и сейчас здесь…
Говорю и невольно затаиваю дыхание. С чего этот интерес? Что сейчас выдаст? И вдруг доброжелательное:
— Передавай ему привет.
Передаю, не скрывая своего удивления. Федька усмехается. Теперь звонит его телефон. Разговор короткий: «Да… Есть». После чего он встает, очень быстро со всеми прощается, целует меня и убегает, толком ничего не объяснив.