— Ёперный театр! Ань! Ну схватила она его за член, ну что с того? Не он ведь ее схватил, а наоборот. Да и не больно-то он этим процессом увлекся. Когда мы вошли, она уже на ногах была, уходить собиралась. Стрельцов, идиот, еще с порога: «А-а-а… Вот с кем ты тут занят. То-то Анька бежала отсюда как фриц из-под Москвы».
Не могу удержаться:
— А он?
— А что он? Говорит: «Чего врешь-то? Не было ее тут». Тот: «Как не было, если мы ее только что в коридоре встретили?» Смотрю, Федька челюсти сжал, а у девицы у этой такой вид сделался, словно у кошки, которая ворованной сметаны нажралась. Ну до Стрельцова тут наконец-то дошло. Он в коридор — тебе звонить. А ты — все, в тинку зарылась.
Стою, молчу. Но я же не мама, не могу все держать в себе. Должна выговориться!
— Ксень, вот ты мне объясни, ты здесь зачем?
— Помирить вас.
— А господин майор что? Дара речи лишился? Или может мобилу свою случайно в туалет уронил? Сам-то он что же позвонить и поговорить со мной не может?
— Отводит глаза. Вздыхает. Уперся он роговым отсеком, Ань. Как боевой единорог, блин. Лежит, весь из себя несчастный, страдает, но ни в чем таком не сознается и звонить тебе отказывается. Что у вас на самом деле случилось-то?
— А послал он меня. Еще когда у него в прошлый раз была. Сказал: иди-ка ты, Анна, лесом и больше ко мне не приходи никогда.
— Что, правда что ли?
— Правда. Решила вот ещё раз к нему сходить. Подумала, может что-то изменилось, может смогу переубедить… Пришла, и тут же стало понятно, что, в отличие от меня, его наше расставание не тревожит вовсе.
— Ничего не понимаю. А суть-то этого вашего расставания в чем? Из-за чего такая чудо-идея ему в голову-то вбилась?
— Он не рассказывал.
— Ань, ну не ерунди. Знаешь ведь.
— Догадываюсь.
— Ну?
— Не пара мы с ним. Я — белая кость, голубая кровь, а он — парень с рабочей окраины, да еще и детдомовский. Мезальянс, однако. Неразрешимый социальный конфликт.
— Ерунда какая…
Вижу, что не удивлена. Раздражена, но удивления нет и в помине. Видно, Федька о чем-то подобном с друзьями уже говорил. Ксюха еще раз качает головой, потом машет рукой, словно отметая нарисовавшуюся проблему:
— Ладно… Потом обдумаем. Я ведь не только за этим к тебе. Федька со своими вывертами пусть сам пока что разбирается, в больнице как раз самое место самокопанием заниматься. По себе знаю. А ты вот что — нас-то не кидай. Мы-то не Федька, нам твой «высокий» социальный статус — до звезды. А ты в подполье совсем ушла. На звонки не отвечаешь. К нам в деревню нос не кажешь. А мы вроде как друзья… Друзья ведь?