— В одиночестве мне лететь уже страшновато — стара я стала (Кокетка!), а с тобой мне будет просто здорово.
В итоге билеты на рейс до Берлина нам привозят прямо домой. В смысле в дом Ксюхи и Серджо. В аэропорт меня провожает мама. С некоторой неловкостью жду момента, когда мама столкнется с Викторией Прокопьевной. Сразу вижу, что Ксюшина бабушка на маму впечатление произвела. Да и как не произвести — шляпка, туфельки, летний костюм, все сдержанное, очень простое, но говорящее каждому — очень дорого, очень стильно. Виктория Прокопьевна появляется со свитой. И это не испещренный наколками Серждо с Ксенией в ее вечных джинсах. Это два генерала. Хотя нет, один, кажется генерал, а другой все-таки полковник.
Узнаю его. Тот самый полковник Приходченко — командир Федора. Он тоже узнает и меня, и маму.
— Ну привет, рыжая. Похорошела. Молодец. Только за Кондратьевым совсем не приглядываешь.
— А что? Пьет и с девками глупостями занимается?
— Сессию провалил, дубина.
— А где, кстати, молодой человек учится? — тут же встревает мама.
— В МГУ, на психологическом факультете.
Похоже мама обалдевает. Я, впрочем, тоже.
— Он у меня — лучший переговорщик.
— Это что значит?
Мама голливудских фильмов не смотрит, так что таких терминов не знает. Но полковник милостив и готов объяснить:
— Если преступник заложника захватывает и требуется убедить его отказаться от своих намерений, снизить накал страстей, выиграть время, начинает работать переговорщик. Забалтывает преступника, пытается выторговать какие-то уступки. У майора Кондратьева это прекрасно получается. Последний раз, когда такое было, он на себя всех детей и их мамаш в том банке чертовом сменял. Они вышли, а он туда, внутрь пошел. И уболтал-таки этого наркошу. Отпустил он всех и сам медикам сдался. Так что Кондратьеву психология нужна. А он, болван стоеросовый, сессию провалил. Из-за тебя, рыжая?
— Из-за себя.
Смотрит испытующе, задумчиво прикусив губу.
— Ну-ну. Тебе виднее. Только если ты просто по бабьей дурости хвостом крутишь — бросай. Он парень хороший. С ним так не надо поступать.
— Простите за прямоту, господин полковник, но кто вам дал право совать нос, куда не просят?
— Друг он мне.
Отворачивается и отходит. Но тут же попадает в цепкие лапки Виктории Прокопьевны. До самого отлета они прогуливаются под руку и беседуют. Почему-то уверена, что говорят обо мне и Федоре.
— Какая… стильная женщина, — с придыханием говорит мама. — Вот что значит порода, моя дорогая. То, о чем я всегда тебе говорила. Мы — совсем другой социальный слой.
Мне нравится это «мы»!