— Как, еще одна встреча? — Федор выгибает бровь. — О той, что состоится завтра, я наслышан…
— Брек, я сказала.
— Анька сегодня в Шереметьево Павла видела.
— Пить в самолете надо было меньше.
Вздыхаю.
— Федь, ты зачем сюда вернулся? С девушкой со своей поссорился, по темноте на электричке ее отправил… Зачем? Чтобы гадости теперь мне говорить?
— Ничего я не говорил, просто предположил…
— У тебя отлично получилось.
Ухожу. Не могу больше. Я не железная Виктория Прокопьевна. Когда он вернулся, я, дура, даже на что-то в очередной раз надеяться начала. На что, интересно?
Ксюха молча провожает меня в мою обычную комнату.
— Спи. Обещаю, что никто тебе не помешает.
Она что думает, Кондратьев будет ко мне ночью ломиться? Даже не смешно. Я оказываюсь права. Никто не мешает мне крутиться от бессонницы и думать невесть о чем. Уже далеко за полночь слышу тяжелые, прихрамывающие шаги, которые затихают у меня под дверью. Даже дышать перестаю, прислушиваясь. Какое-то шуршание. Все. Шаги удаляются по направлению к лестнице, а потом под окнами взревывает двигатель автомашины. Вскакиваю и бегу к дверям — точно, в щель подсунут сложенный лист бумаги. Включаю лампу у изголовья. Читаю: «Прости».
В растерянности даже переворачиваю лист другой стороной, рассчитывая прочесть еще хоть что-то. Но нет — всего одно слово… Кондратьев верен себе.
Утром Стрельцов вывозит меня в Москву. Мамы уже нет — ушла на работу. Хорошо. Не смогла бы сейчас весело трещать, рассказывая о своей поездке. Принимаю душ, переодеваюсь и навожу марафет. Смотрю на себя. Виктория Прокопьевна про такой вариант говорит: «В таком виде только к врагам ходить. Чтобы сдохли от зависти!» Ну и отлично. В конце концов, в обед у меня свидание.
Илья заезжает за мной вовремя. Машина у него дорогущая, сам он свежевыбрит, с изяществом носит костюм, что на самом деле умеют делать далеко не все мужчины, и благоухает вкусным одеколоном. Не кавалер — мечта.
Илья везет меня не в соседнее кафе, а, как говорит, в свое любимое. В пиццу на углу Страстного бульвара и улицы Чехова. Белые скатерти, вышколенные официанты. Очень много иностранцев. Наверно ещё и кормят хорошо. На цены в меню стараюсь не смотреть.
Рекомендует мне какую-то особую пиццу, приготовленную с пармской ветчиной и без томатной пасты, только с помидорами. Вкусно. Когда заканчиваем обедать, Илья, умильно глядя на меня, интересуется, произвел ли он достойное впечатление на этом нашем «можно сказать первом свидании» и может ли рассчитывать на снисхождение, а как следствие — на продолжение общения.