Наверху оказалось гораздо суше: из тоннелей — Рики насчитал с полдюжины ответвлений — несло едва ощутимые носом потоки воздуха. Принюхиваясь, он прошел вдоль них.
— Грязи не боишься? — с сомнением в голосе спросил Фрид. Посмотрел на Иглао. Помнилось ему, нежелание Викиса добровольно спускаться в загаженный нечистотами колодец на фабричном складе. Тот встретил взгляд несмелой растерянной полуулыбкой.
Можно понять его: утром висельник был уверен, что умрет. Теперь же убежденность эта ушла, и сам он как-то поправился, от гримасы мученика на заросшем щетиной лице не осталось и следа. Отчетливо читался намек, тень надежды, на спасение.
— Иду первым, — не дождавшись ответа, сообщил Рики. Достал веревку, помог спутнику обвязаться ей. Другой конец закрепил у себя на поясе. — Если начнешь отставать или случится что-то непредвиденное — тяни. Но ни в коем случае не произноси и звука, пока не выйдем из тоннеля. Это может привлечь хищников. — Подумав, добавил: — Мы не знаем наверняка, есть ли они, но перестраховка в подземельях еще никому и никогда не мешала.
Подсветив дорогу, Рики нырнул в крайний левый ход. Идти поначалу было тяжело — Иглао не поспевал за ним, отставал, натягивая веревку. Приходилось постоянно оборачиваться и одергивать, чтобы шел быстрее. Вскоре он приноровился к шагу, переняв мягкость, с которой ступал по колотому кирпичу Фрид. Стало легче.
Ветерок нес по тоннелю зловонный дух нечистот. И чем дальше они углублялись в него, тем тяжелее становился запах. На стенах выступила испарина, помутнел воздух. Пламя свечи порой выхватывало из тьмы клубы сгустившегося пара.
Наконец настал тот момент, когда терпеть вонь стало невозможно. От миазмов разложения не спасали даже зажавшие нос пальцы. Рики подумал было о повязке, с которой не так давно смело нырял в зеленое облако — он мог бы попробовать провернуть этот фокус еще раз, однако у него больше не имелось желания прижимать к лицу влажную дрянь.
За мыслями о душистой тряпице он не заметил, как что-то щелкнуло в мозгу, словно перевели стрелку на железнодорожных путях. Отвращение вдруг куда-то подевалось, сгинуло, не оставив о себе даже воспоминаний. Ароматы сточной канавы уже не раздражали его обоняние и воспринимались теперь ничего незначащим фоном.
Было бы гораздо хуже, если б в подземельях под городом пахло розами или другими цветами, распространенными за Границей, в аданайских пригородах. Сразу возникли бы тысячи подозрительных вопросов: «Отчего же не веет дерьмом?», «Уж не проделки ли это спятившего алхимика?», «И насколько вреден тот сладкий дух?». Нормальный запах сточных вод тоже отнюдь не безопасен для организма, но все же более привычен для человека и не способен вызвать серьезных опасений за собственную жизнь.