— Виновата горбушка хлеба, — не удержалась Юстина.
— Что, а? Не понял…
— Отравился, когда закусывал — говорю.
— А… Хорошая шутка, — рассмеялся мужчина. — Знаю ее… Покажись!
Эбберг медленно вышла на линию его взгляда. В помещении не было окон, свет давали несколько керосиновых ламп. Отблески огня, просочившись свозь мутное закопченное стекло, водили хоровод с тенями на выгнутых плоскостях стен. Светильники оставили рабочие — время от времени они наведывались сюда для профилактических работ. Конструкция требовала присмотра.
— За что ты меня… Что я тебе сделал?! — перестав смеяться, спросил работорговец. Невпопад добавил: — Красивая…
Эбберг сокрушенно покачала головой — этого человека уже не переделать.
Впрочем, она не собиралась читать ему морали. Пусть этим занимаются священники, в их обязанности входит спасение заблудших душ. Она лишь может помочь ему задуматься…
Сказала:
— Биндон все также многолюден?
— Ты об этой дыре? — Он задышал чаще. Продолжил с кривой усмешкой: — Век бы глаза на него не смотрели. Но что поделаешь, работать надо — жена, детишки, то да се…
Девушка склонила голову, подошла ближе, пытаясь углядеть в глазах привязанного к трубе хотя бы тень раскаяния. Бестолку все. Плескалась на дне зрачков мутная водица вседозволенности.
Возможно, замешалась где-то под ней и совесть, к которой Юстина могла бы попытаться воззвать?.. Нет — ее она не наблюдала.
Коротко влепила пощечину, отчего голова мужчины зазвенела, словно пустой металлический шар. Заросшее щетиной лицо безобразно перекосило в ленте. Подумав, добавила вторую — с другой стороны. Просто выровняла немного.
— За что!? — взвыл работорговец. Поерзал, пытаясь освободить путы. — Стража, стража-а! Спасите, режу-ут!
— Похмелье мешает говорить правду, — серьезно сказала девушка, стоило ему затихнуть. — Но я, так и быть, помогу вытравить его из твоей головы. Кстати… Кричать можешь сколь угодно долго — не услышат. Иначе бы заткнула кляпом рот.
— Да я уж как-нибудь сам справлюсь — не в первый раз… — Он шмыгнул носом, из которого потянулась темная струйка. — Развяжи, а? Что я тебе сделал?
— Не прикидывайся бедной овечкой, — сказала она. — Ты прибыл из Биндона неделю назад. Известно, что люди твоей профессии привозят оттуда.
— Поведай мне, о чем речь ведешь — не томи: о рабах или гонорее? — он с трудом подавил смешок, вырвавшийся было из глотки. — Демоны… как голова-то раскалывается.
— Интересует живой товар, — невозмутимо сказала девушка. — При тебе было двадцать невольников. Кому ты их продал?
— Что мне за это будет? Освободи. Договоримся.