Юстина молча подошла к пленнику — из рукава в ладонь скользнуло что-то тонкое. Тускло блеснуло лезвие острого перочинного ножа. Прислонив холодящий металл чуть повыше волосатой груди мужчины, стала медленно, с легким нажимом, опускать орудие пытки вниз, к не менее волосатому выпирающему животу.
Работорговец зашипел, потом взвыл, кляня и ругая дрянную девку. Она смотрела ему в глаза. За блескучей полоской металла оставался кровоточащий след.
— Воняет, как от крысы, — сказала она, закончив экзекуцию. — У нас мало времени, в следующий раз я увеличу нажим. Знаешь, что будет, когда доберусь до брюха?
Он ничего не ответил, продолжая мычать от причиненной боли.
— Лезвие тут коротковато и тупится быстро. Не для того сия поделка предназначена, чтобы шкуры чужие портить, но для нашего дела сгодится, верно я говорю?
На лице мужчины отразилось понимание. Похоже, только сейчас он осознал безвыходность ситуации, в которую попал. Читалось во взгляде желание выложить все, что ни попросят.
— Ребят моих погубила? — спросил он, часто дыша.
Одна лампа моргнула несколько раз и затухла. Стало гораздо темнее.
— Кому ты продал рабов, — повторила Юстина спокойно.
— Людно в тот вечер было, у прилавков не протолкнуться… — Он попытался сосредоточиться: набрал побольше воздуха в легкие, зажмурился — боль не проходила. Вновь часто задышал. — Семерых — мужчин и женщин, южан, кто покрепче… забрали перекупы с вокзала: скорее всего в Аданай, спешили на ночной экспресс. Двух девчонок отправили на запад. Уж кто забрал, прости, не подозреваю даже — не представлялись они… Мне главное, чтобы барыши мои отбили, а там хоть трава не расти…
— А остальные?
— Последних забрал Кариссай. Не собственной персоной, конечно. Лицо в городе известное, светить на рынке хлебалом ему ни к чему. Но одного из подручных я признал.
— Назови имена, — сказала она, стараясь не выдать волнение.
— Подручного?
— Проданных рабов.
— А кто их ведает. Мое дело — довезти из Биндона в целости. По возможности, конечно… Путь оттуда тяжел даже для опытного человека… И продать быстро, чтоб на еде не потерять.
Юстине захотелось его ударить. Просто так. Несмотря на то, что — она чувствовала это — работорговец говорил правду.
— Если нужен кто-то из них, так и скажи. Есть кое-какие связи, помогут отыскать. Развяжи только. В моем деле иногда случаются накладки… Но их всегда можно исправить.
Пол и стены едва заметно завибрировали. От труб с привязанным к ним человеком донеслось утробное урчание. Юстина молча глядела, как тот испуганно вращает глазами; нож скрылся в рукаве блузы — он сделал необходимое, развязал язык работорговца и более не понадобится. Вряд ли этот пьянчуга сможет дополнить свой рассказ существенными фактами, но и того, о чем поведал — уже достаточно. Теперь она знает, с чего начнет, когда закончит с порученным Выворотнем делом.